Купеческий сын и живые мертвецы
Шрифт:
Зина продолжала что-то кричать сверху, но, по крайней мере, не пыталась предпринять ничего безрассудного. И купеческий сын даже не вслушивался в её слова — ему было не до того.
Ухватив свой ремень наподобие конской уздечки, он шагнул к извивавшемуся на земле мертвецу — склонился над его головой. И одним движением набросил ему на голову свой ремень — так, чтобы тот, полностью уподобляясь уздечке, очутился точно между истлевших мёртвых губ. Закрыл бы восставшему покойнику его разинутую пасть.
Мертвец немедленно стал кусать кожаный ремень, быстро и часто вонзая в него почерневшие зубы. И от вида этих зубов купеческий сын испытал приступ дрожи, которая
Но — тот уже совладал с собой. Дернув ремень на себя, купеческий сын стянул его с такой силой, чтобы захрустели зубы мертвеца, в этот ремень впивавшиеся. А два или три зуба так и вовсе вывалились из челюстей ходячего покойника — в которых ничего не осталось от десен. Будь это существо живым, оно наверняка взвыло бы при этом от дикой боли. Но — живой мертвец, уж конечно, не ощутил ничего. И возобновил свои попытки встать на ноги, разве что — кусать ремень перестал, поскольку прочная полоса кожи не позволяла ему больше смыкать уцелевшие зубы. Так что — настало время для главной части того сумасбродного плана, который хотел привести в исполнение Иван Алтынов.
Он быстро поглядел направо и налево: круги мертвецов неумолимо приближались друг к другу, но всё ещё не смыкались. И самым ближним из ходячих покойников оставалось ещё около десятка шагов до того дуба, под ветвями которого укрывался Иван.
"Пора!" — подумал он, ибо то несчастное создание, на которое была наброшена узда, стало подниматься с земли — явно намереваясь встать в полный рост. И рост этот, по счастью, был не маленьким.
Иван Алтынов не умел прыгать так, как это делают кузнечики или, паче того, кенгуру. В этом Зина Тихомирова не ошиблась. Однако это не означало, что Иван не сумел бы вскарабкаться не небольшое дерево — подобие коего и являл сейчас собою восставший покойник. Это псевдо-дерево не могло похвастаться устойчивостью, поскольку не имело корней. Но зато оно обладало непоколебимым упорством, которое заставляло его сохранять вертикальное положение, даже когда на него навалился вес человека, взбиравшегося на него. А Иван Алтынов телосложением обладал отнюдь не субтильным и весил никак не меньше пяти пудов.
"Только бы его скелет выдержал — не подломился!" — подумал купеческий сын.
А потом стянул ремень на голове мертвеца тугой петлей и, всеми силами стараясь держать балансировку, встал мертвецу на плечи и стал распрямляться.
4
Сказать, что Зина удивилась и ужаснулась при виде того, что вытворяет её друг детства, означало бы непомерно преуменьшить её эмоции. Если бы неживое существо, на плечах которого раскачивался сейчас Ванечка, решило сойти со своего места, то купеческий сын не просто свалился бы наземь. Он угодил бы прямо в объятия тех правиков и левиков, что подступали к ним под затихающим дождём.
— Давай руку! — крикнула Зина, свешиваясь с толстой дубовой ветки.
Вряд ли она сумела бы удержать Ивана Алтынова, однако в тот момент Зине такая мысль даже в голову не пришла. Впрочем, Иван почти тут же сам — с ловкостью мартышки — уцепился обеими руками за дубовую ветку, которая простиралась прямо у него над головой. И на этой ветке повис — держась, как показалось Зине, одними только кончиками пальцев. Она тут же поддалась к своему Ванечке, схватила его за правое запястье, потянула на себя. И одновременно с этим купеческий сын отпихнул ногами того умирашку, с плеч которого он перебрался на дерево. При этом каким-то образом, не глядя, он ухитрился попасть каблуком своего сапога по виску этого жуткого существа — проломить ему череп. Ходячий мертвец упал ничком. И новых попыток подняться уже не предпринимал.
Впрочем, падение умирашки Зина увидела мимолетно, краем глаза. Всё своё внимание она сосредоточила на Ванечке. Пытаясь втянуть его на ветку, девушка чуть было сама не сверзилась вниз. Но — Иван Алтынов снова показал себя невероятным ловкачом. Мало того, что он смог подтянуться на одних только кистях рук, уподобляясь цирковому акробату. Так он успел ещё и Зину поддержать — когда та вздумала терять равновесие. Он уселся на ветку не верхом, а боком — что, пожалуй, могло бы показаться ироничным. Мужчина сидел на дереве, словно в дамском седле, а дама — словно в мужском. Однако Зина пребывала совсем не в том состоянии, чтобы оценить иронию сложившейся ситуации. Её только что качнуло вбок так резко, что, не поддержи её Иван — и она уже лежала бы на земле. По всем вероятиям — с переломанными костями.
— Держись за ветку обеими руками — как можешь крепко! — велел ей Иван.
И Зина в который уже раз удивилась этому его новому тону: твердому, не предполагающему возражений. И снова ей страшно захотелось спросить своего Ванечку, что тот имел в виду, когда упомянул про десять лет. Но купеческий сын, велев ей крепче держаться, сразу же устремил свой взор вниз. И Зина вслед за ним стала глядеть в ту же сторону.
Дождь почти перестал, и только редкие капли шлепали теперь по дубовым листьям. А фонарь, оставленный Иваном на земле, всё ещё продолжал гореть. Так что сама Зина, Иван и, несомненно, Эрик, могли видеть ясно, что происходило сейчас внизу.
Там, почти точно под дубом, на который они все трое влезли, соединились Сцилла и Харибда. Правики и левики, которое до этого только нарезали сходящиеся круги, теперь не просто сошлись вплотную. Они сшиблись, как древнеримские гладиаторы на арене. И падали теперь на землю там и сям, сбиваемые с ног своими неживыми соплеменниками. Которые, впрочем, зачастую тут же и сами падали. Теряли равновесие при соударении с другими умирашками или же валились под напором более крупных, чем они сами, созданий. Всех, кто падал, тут же начинали затаптывать — вминать в размокшую землю. И уже через минуту траву под дубом почти сплошь покрыл гнусный ковёр из раздавленных мертвецов.
Некоторые из них продолжали шевелится, подергивал руками и ногами, явно прорываясь подняться. Но, стоило чьей-либо ступне продавить им голову, тут же затихали. Увы, и на фонарь с единственной свечкой кто-то из умирашек тоже вскоре наступил. Зина услышала хруст стекла, и на несколько мгновений перестала видеть что-либо вообще — из-за контраста наступившего мрака с тусклым, но всё же освещением. А когда Зинины глаза чуть-чуть привыкли к темноте, и девушка смогла различать очертания силуэтов внизу, ей сделалось ясно: правики и левики, продолжая своё коловращение, движутся дальше. Отступают от старого дуба. И круги их постепенно начинают отдаляться один от другого.