Купите девочку
Шрифт:
– Принимай пополнение, Шаланда! – весело сказал Пафнутьев. – Его зовут Самохин. Михаил Михайлович. Девочками торгует.
– Я знал, что ты его сюда притащишь, – вздохнул Шаланда, даже не взглянув на Самохина.
– Откуда? – удивился Пафнутьев. – Я сам этого не знал!
– Я так подумал... В чем будет самая большая пакость от Пафнутьева, что он может сделать такого, чтобы испортить мне жизнь? И ответил себе... Он притащит этого алкаша ко мне... И только я так подумал, распахивается дверь, и вваливается хмырь в наручниках... – Шаланда устало развел руками, с укором посмотрел на Пафнутьева. – Хоть позвонил бы... Дал бы время смыться.
– Поэтому и не позвонил. Не хочешь задать ему пару вопросов? Может быть, тебя что-то интересует?
– Ни единого вопроса у меня к нему нет.
– Почему? – простодушно улыбнулся Пафнутьев.
– Жить хочу, Паша. Единственная причина – хочется жить.
– Ты хочешь сказать, что над нами кружится опасность?
– Она не кружится, Паша. Она уже пикирует. – Шаланда быстро взглянул на Пафнутьева и тут же опустил глаза. – Оставляй этого типа. Здесь он будет целее. Пока он у меня, его жизни ничто не угрожает. Но завтра с утра надо его куда-то определять.
– Определим. А пока запри на пару замков.
– А перед этим не забудьте в туалет сводить, – добавил Самохин, молча сидевший у стены.
– Сводим, – кивнул Шаланда.
– А ты не хочешь со мной пошептаться? – спросил Пафнутьев у Шаланды.
– Паша... Я сказал тебе все, что мог... Так же буду поступать и в дальнейшем.
– И на том спасибо.
– Пожалуйста, – обиженно произнес Шаланда, навалившись тяжелой грудью на стол. – И не думай, что я говорю тебе мало. Будь здоров, Паша.
Пафнутьев застал Вику в полной растерянности. Девочка лежала на диване, запеленатая в новые уже простынки, которые Вика сделала, разорвав две большие наволочки. Не раздеваясь, он прошел в комнату, убедился, что жена на месте, девочка жива, – и облегченно перевел дух. После загадочных предупреждений Шаланды Пафнутьев стал всего опасаться.
– Паша, она спит, – сказала Вика, когда Пафнутьев, раздевшись в прихожей, снова вернулся в комнату.
– Это прекрасно!
– И ни разу не просыпалась, Паша... Это ненормально... Она уже намочила под себя, но даже после этого не проснулась.
– Значит, крепкий, здоровый ребенок, – Пафнутьев не желал проникаться какими-то невнятными опасениями Вики. – Значит, есть надежда, что и у нас с тобой сон будет здоровым, крепким, целебным. А завтра утром отнесем в роддом. Там у них есть отделение брошенных детей, пусть решают.
– Думаешь, стоит?
– А мы не имеем права поступить иначе.
– Знаешь, Паша... Странный какой-то ребенок... То, что она спит уже несколько часов, не просыпаясь... Ладно. Дело в другом. Это не домашний ребенок, Паша. Тот алкаш взял его где-то в другом месте, не дома, не у матери.
– Почему ты так решила?
– Девочка во всем казенном... Смотри, в чем она была... На простынках, на пеленках больничные штампы, в одеяло вшит лоскуток, которым обычно помечают солдатские вещи... Дома детей иначе одевают... Что-то голубенькое, розовенькое, какие-то кружевца, носочки... Здесь ничего этого нет. Она как из казармы...
– Тогда родители и в самом деле могут не позвонить. – Пафнутьев подошел к вороху белья, которое было на девочке, приподнял за уголок одну пеленку, вторую, всмотрелся в белый лоскут, вшитый в самый угол синего спецовочного одеяла, но ни единой буквы разобрать ему не удалось – лоскут был каким-то выжженным, видимо, стиральными порошками, химическими травлениями...
Пафнутьев подошел к телефону и набрал номер телестудии. Фырнин был еще на месте, видимо, дожидался ночного выпуска новостей и скучал, поглядывая на часы.
– Валя, опять я, верный твой сокамерник... Новостей нет? Кто-нибудь спрашивал о девочке?
– Нет, Паша. Никто.
– Ни единого звонка?
– Один был, но человек интересовался не столько девочкой, сколько задержанным мужиком... Я сказал, что ничего определенного ответить не могу, попросил оставить телефон, мы, дескать, перезвоним.
– Молодец! А он?
– Повесил трубку.
– Так, – огорчился Пафнутьев. – Ну хоть позвонил, и то хорошо. Послушай, Валя... Я уже дома, если будет что-нибудь новенькое, звякни, ладно?
– Заметано, – и Фырнин положил трубку.
Девочка проспала всю ночь, так ни разу и не проснувшись. И всю ночь над ней стояла, сидела рядом, ходила вокруг Вика, понимая, что происходит нечто из ряда вон. Время от времени к ним подходил заспанный Пафнутьев. Постояв, так и не проронив ни слова, уходил в спальню.
А утром, так же молча выпив чашку крепкого чая с соленым сыром, он побрился, оделся, вошел в комнату.
– Все, – сказал он. – Хватит. Упаковывай это существо – и поехали. И так много времени потеряли.
– Куда? – вскинулась Вика.
– К Овсову. – Пафнутьев по памяти набрал номер телефона, долго ждал, пока поднимут трубку. Наконец в динамике раздался заспанный голос хирурга.
– Да... Слушаю.
– Разбудил? – спросил Пафнутьев.
– Паша? Ты? О боже... – Овсов, видимо, не совсем еще пришел в себя. – Подожди, ни фига не понимаю... Полчаса назад заснул... Ночью двух простреленных привезли...
– Выжили?
– Один выжил, телохранитель... А хозяин его помер. Обычная картина – контрольный выстрел в голову. А у тебя что? Надеюсь, без выстрелов?
– Еду к тебе, Овес.
– Едь... Только не очень быстро, я еще немного подремлю.
– Буду через десять минут.
– Ну ты, Паша, даешь... Ладно, едь... Я за это время хоть воды в морду плесну.
– Во что плеснешь?
– В морду, Паша, в морду... От лица у меня давно уже ничего не осталось. Все, отвали.
Пафнутьев подошел к окну – черная «Волга» стояла на своем обычном месте. Стекло водителя было приспущено, и из машины поднимался еле заметный голубоватый дымок.