Купленная. Доминация

Владон Евгения

Тем более в те минуты я абсолютно не тянул на трезвомыслящего, да и хотя бы просто на относительно соображающего человека. На стукнутого головой идиота, да, но только не на хорошо всем знающим его людям Кира Стрельникова. Может даже на одержимого психа, уткнувшегося отсутствующим взглядом в белую дверь ванной и прижимающего к ее девственно чистой панели свои дрожащие ладони.

Вы хоть, вашу мать, понимаете, какое это на самом деле нечеловеческое испытание? Прекрасно знать и осознавать, насколько она сейчас близко от тебя, все еще слышать ее одуряющий аромат и при этом не имея никакой возможности снести ко всем чертям выстроившиеся перед тобой в бесконечную очередь треклятые преграды. Причем дверь — самая из них наименьшая и едва ли вообще может считаться таковой. В этом-то и вся проблема. Нас разделяло

нечто большее и намного чудовищное по своим габаритам и истинному потенциалу. Это я сейчас на его фоне выглядел жалким слизняком, решившего взять дистанцию с непреодолимыми препятствиями не по своим плечикам. И это меня сейчас выносит за пределы разумного, поскольку я НЕ ХОЧУ отступать.

Думаете, это так просто? Практически уже чувствовать ее кожей, нервами, обостренным до пределов чувствами осязания, не то что рисовать в своем бурном воображении, а БУКВАЛЬНО видеть, как она стоит под мощными струями тропического душа и трогает себя… Скользит знающими пальчиками по своему мокрому и такому шикарному телу, касается тех мест, где Стрельников-старший оставил свои грубые отпечатки, вздрагивает и сладко всхлипывает, когда задевает самые чувственные точки… Очерчивает восхитительные полушария упругой груди, надавливает на твердые вершины сжавшихся сосков, проверяя силу своей реакции на собственные "невинные" ласки… Рисует по ребрам и животу незамысловатые узоры и уже более уверенней проникает меж припухшими дольками половых губ.

В этот момент мою спину с затылком накрывает обжигающей испариной то ли болезненного холода, то ли смертельного огня. Моих сил хватает ровно на одно беспомощное действо — прижаться ледяным лбом к двери и на несколько секунд закрыть глаза.

И если вы решили, что у меня тут же встал колом член, вызвав из-за тесноты штанов жгучую боль, то спешу вас разочаровать. Ни черта подобного. В таком лихорадящем состоянии это просто не реально, пусть мое воображение и не собиралось останавливаться для легкой передышки ни на одно мгновение, подливая с каждым разом в это разверзнувшееся пожарище все более внушительные порции чистого бензина. Иначе бы… Этих дверей на этом самом месте уже бы не существовало. Я бы снес их еще пятью минутами ранее и… Храни Господь ту несчастную, кто за ними сейчас находился. Буквально бы впечатал в ближайшую к ней стенку душевой и не раздумывая ни секунды вхуя*ил бы ей членом со всей дури по самые яйца.

Пусть скажет спасибо, что меня в эти исключительные мгновения банально ломало изнутри, как молотобойкой по всем костям одновременно. И любая попытка что-либо сделать скорей бы всего привела к плачевному провалу с моей стороны. Поэтому мне и пришлось совершить самое разумное в этом плане действие — отлепиться от дверей ванной и отступить. Нет, не насовсем и не в постыдном бегстве из квартиры. Просто сейчас мне позарез требовалась передышка, а то такими темпами мне грозит получить удар совсем очень даже скоро. Что я и сделал, отступив, пошатываясь, на несколько шагов по коридору, после чего более-менее очухавшись, прошелся в сторону гостиной.

Мне срочно надо прийти в себя. Хотя бы пять-десять минут, чтобы вернуть на место мозги, а вместе с ними и канувшую в небытие способность к критическому мышлению. Да и просто отдышаться. Перевести дух. Перестать дрожать, как чумному, от внутреннего тремора, схожего с рубящими ножами электромясорубки. А, главное, определиться с дальнейшими действиями. Наконец-то понять, что я здесь делаю и чего добиваюсь. Я же не насиловать сюда кого-то пришел. Да и в таком состоянии особо не разбежишься, что тоже еще далеко не факт. Где гарантия, что я сумею устоять и дальше, как только увижу Стрекозу во всей ее убийственной красоте прямо перед собой? Отца здесь нет, каких-либо иных сдерживающих факторов тоже… Я ведь спокойно могу свернуть ей шею (если позволят трясущиеся руки, одна из которых все еще травмирована) и кто меня сумеет при этом остановить? А если она мне еще и даст для этого хотя бы один ничтожнейший повод…

Я плюхнулся на угловое сиденье секционного дивана скорее по инерции, не замечая, что делаю и где сейчас нахожусь. После чего последовал легкий провал памяти, закончившийся долгожданным всплытием из черного небытия под звук открывшихся дверей ванной. Когда и как я подскочил на ноги, практически не чувствуя под собой пола, тоже ни

хрена не запомнил. Можно сказать, что меня вытолкнуло невидимой силой к одной из кессонных колонн гостиной рядом со сквозным камином из черной мраморной плиты, и я сам не понял как за ней "спрятался". Вернее, просто встал рядом, привалившись плечом к теплому камню и через узкий проем смотрового "окошка" выглянул в сторону коридора, ведущего как раз к гостиной и кухне со стороны отцовской ванны.

Не знаю, как мое сердце выдержало последующий удар о грудную клетку, но в голове моей потемнело и зашумело на редкость знатно, как будто к моему затылку приложили литой колокол весом в тонну. И какое счастье, что на тот момент я прижимался к колонне, ставшей для меня в те безумно долгие минуты вечности спасительной опорой. Хотя мне и казалось, что стук моего сорвавшегося со всех тормозов сердца и участившегося до хрипоты едва не астматического дыхания можно было с легкостью расслышать из противоположного крыла квартиры.

Почему ты ничего не услышала, не почувствовала и уж тем более не заподозрила, для меня останется загадкой еще надолго. Пусть и не такой сложной. Просто тогда я находился не в том состоянии, чтобы трезво оценивать все, что происходило в те секунды. Мне бы по-хорошему вернуться на диван, прилечь, отлежаться, немножко прийти в себя… Так нет же. Я продолжаю тупо стоять на выбранном мною месте идеальной точки слежения и наблюдать, как ты преспокойненько дефилируешь в одном халате на голое тело, целомудренно подпоясанном прилагающимся к нему поясом. Казалось, я даже уловил легкий шлейф знакомых ароматов, исходивший от твоего совершенно чистенького тела и подсушенных полотенцем длинных волос. Писанная картинка из какого-нибудь женского журнала. Хотя можно и мужского, если ты, конечно, надумаешь устроить в ближайшие минуты улетный стриптиз на кухне.

Кстати, на счет стриптиза я ничуть не против. Но это так… к слову. Чтобы разрядить обстановку, пока мне окончательно не снесло голову от отбивающего по вискам чечетку сумасшедшего кардиодавления.

Кто бы вообще мог когда-нибудь просто предположить, что Кира Стрельникова ТАК приложит от вида самой обычной чиксы, с которой он успел пересечься за последнюю неделю всего два несчастных раза. Либо это какая-то идиотская шутка природы, либо нечто необъяснимое — за пределами любого здравого понимания. Потому что я не находил ни одного разумного ответа для своего состояния с убойной реакцией при виде этой шикарной юной сучки. Ей же от силы лет двадцать. Она и сейчас (особенно сейчас) без лишних свидетелей ведет себя как самая обычная девчонка в окружении незнакомой обстановки и без единой претензии на плохое поведение. Даже наоборот, прямо вся такая скромница из скромниц. Если что и разглядывает, то, скорее, как в музее, изредка трогая это руками или вовсе придерживаясь "безопасного" расстояния. Я даже успел за это время немного прийти в себя, осознав какая она сейчас настоящая и естественная, без совершенно неуместных напускных прикрас и ненужного притворства. В меру любопытная, но не позволяющая себе никаких недопустимых действий, при этом восхитительно грациозная, изящная… возбуждающе женственная. Вроде бы и отличающаяся совсем немного (точнее, одной одеждой) от той, кого я впервые увидел танцующей на танцполе в "Дубае", но все равно, спутать ее с кем-то другой уже не получится.

И я еще спрашивал самого себя, что Глеб Стрельников в ней нашел? Да у меня уже зашевелился, еще минут десять назад в усмерть контуженный в штанах член. Если до этого мою замутненную голову и посещали едва обозначившиеся мысли сбежать отсюда пока не слишком поздно, то уже не сейчас. Сейчас меня не вытолкнешь отсюда даже насильно взашей. Скорее, убью любого, кто попытается это сделать. К тому же… не пора ли мне уже заканчивать эти дурацкие игры в прятки, как будто это не наша квартира, а чья-то чужая, куда я случайно (или намеренно) залез, как какой-нибудь обезумевший воришка. А если я и ждал более подходящего для этого момента, то разве это не он? Да и Аленька как нельзя кстати открыла холодильник, подвиснув над его содержимым в позе задумчивого, почти непосильного выбора. Мне хватило меньше минуты, чтобы пройтись до выхода из гостиной и завернуть в смежную кухню, оставаясь абсолютно незамеченным для той, кто вообще не догадывался все это время о моем дышащем ей в затылок присутствии.