Куплю свадебное платье

Борминская Светлана Михайловна

Была суббота, на работу идти не надо…

Вокзал не мечты

Потеряв деньги и драгоценности, Альбина Яроцкая почувствовала себя такой несчастной, даже смерть Натана она перенесла легче.

И она поехала на вокзал за старое «Комсомольское» метро. Там издавна собирались вокзальные проститутки, нищие, карманники и прочий сброд. Ярославский вокзал.

Нет-нет, Альбина не становилась в ряд с продажными девушками, выставляя напоказ свои хрупкие прелести, нет-нет, и не пыталась втереться в доверие к двум потным загорелым карманникам, которые с обезьяньим интересом разглядывали ее. Она также не укладывалась на асфальт рядышком с каким-нибудь тишайшей души бомжем и не вытирала сопли с пропахших калом ничьих детей, которые разбирались в этой жизни почище, чем какая-нибудь тетя Маша из подмосковных Луховиц.

Просто побродив среди всего этого несчастного человеческого десанта, в котором, если порыться, вполне можно было обнаружить несколько золотых царской пробы, да-а… так вот, возвращалась в свой дом Альбина уже в стойком состоянии духа, выныривая из толпы запущенных вокзальных человеков.

Так хочется порой счастья.

Ни денег, ни алмазов со златом, ни того и ни другого, а просто уюта и тишины рядом с сердцем, чтобы, проснувшись, сперва улыбнуться, а потом уже начать дышать.

В гостях

— Витя, вы просто непрактичный человек?.. — Альбина вгляделась в румяное лицо Вити Иншакова, старшего лейтенанта милиции. — Или вы, Витя, изрядно глупы?

— Отчего же? — обиженно похлопал ресницами Витя.

— Зачем вы пошли работать в милицию? — стряхнула пепел с юбки Альбина.

— Преступников ловить, — удивленно объяснил Виктор. — И сажать их, сволочей, и сажать!

Альбина затянулась сигаретой, глаза ее сверкнули грустью, и произнесла:

— Это диагноз… Ну, а где вы живете? Напомните.

— В общежитии, — гордо сказал старший лейтенант Иншаков. — Нас пятеро парней в одном клоповнике.

— Ты все же очень глуп, — наутро констатировала Альбина.

— Ага, — радостно согласился Витя. Ему теперь хотелось соглашаться с Альбиной во всем. А раньше не хотелось.

«Мужчина — подарок. Любой мужчина, если он любит тебя и начинает вить гнездышко, не жалея сил, — подарок», — внушала мама девочке Альбине, заплетая косы, давным-давно.

После замужеств и вдовства, побыв женой магната и оставшись при своих интересах, Альбина вдруг поняла, что ей хотела объяснить мама двадцать лет назад.

«Я сумасшедшая?..» — попыталась остановить свои разлетевшиеся мысли Альбина, а они все летали. Мысли о богатстве и деньгах-деньгах вдруг поднялись стайкой в небо и отлетели в сторону, хотя нет, кое-какие не успели и остались где-то возле гипоталамуса, но их было не больше пяти.

Витя вошел в следственное отделение и спросил у следователя Палкиной:

— Татиана… гм…

— Что?! — отвлеклась от двух папок с надписью «Дело» капитан Палкина.

— Если женщина говорит тебе «Миллион поцелуев!», что это значит? — напрягся Иншаков.

— Мне? — возмутилась старший следователь Татиана.

— Нет! — замахал руками Витя. — Мне!

— Ну-у, — протянула капитан Палкина. — Значит, она тебе дас… то есть — любит… Ми-иллиооон??? Да столько не бывает…

Витя вздохнул, и глаза его затуманились.

— Где ты такую дуру нашел? — вслед ему крикнула Палкина, но старший лейтенант Иншаков шел по коридору очень быстрым шагом и искал глазами выход на волю. Он все узнал, а значит, сегодня в следственном отделении делать ему было нечего. Не с руки.

У них хеппи-энд

Многие женщины грезят об удачном замужестве. Простое им ни к чему. Им кажется — вот оно!

Найдешь — завоюешь принца, и всю жизнь будешь сверкать, как новогодняя елка. Всю жизнь, а не только с первого по четырнадцатое, да.

«Дурочки! Какие вы все дурочки! — разглядывая в старом зеркале свое вытянутое лицо, Альбина вдруг решила завязать с этими выгодными замужествами навсегда. — На-до-е-ло!»

И была права, потому что тот запал, та энергия, которая просто током бьет от молоденьких девочек, стремящихся удачно выйти замуж, у тридцатилетней Альбины остались где-то на дне старой французской туфли на золотой шпильке,

шпильке,

шпильке…

— Дорогой Виктор Иванович, вы все ворчите. Когда же это кончится? — засмеялась Альбина, открывая дверь участковому инспектору.

— Когда? — сварливо переспросил Иншаков. — А вот когда!..

И, схватив Альбину за руку, потащил в полежаевский загс.

— Куда хоть идем? — тормозила на всех углах Альбина, из-под шпилек ее летели искры.

Сны не из моей жизни

Уже три месяца прошло с того часа «икс», когда наша жизнь перевернулась с трагической гибелью Тани Бобровник в кресле кабинета дантиста и моего мужа. Жизнь превратилась в ничто и никогда , все осталось позади, а впереди маячили Димкина тюрьма, вышки, вертухаи и моя нищенская нежизнь.

Нужно было возвращаться в Сапожок, но до конца следствия оставалось несколько недель, потом предъявление обвинения, суд… Я никуда не могла отсюда уехать.

«Пожалей меня, помолись за меня!.. Меня уже нет!»

Я проснулась мокрая от ужаса, мне приснился Октябрик. Глафира посапывала сбоку, как же она тихо спит — ей еще не снятся взрослые сны.

Октябрик вторую ночь снился мне и просил-просил-просил… То он хотел конфет-подушечек, то полосатую майку, то просил познакомить его с девочкой. «От девочек так сладко пахнет…»

А я снова вспомнила, у меня же есть подруга Таня, соседка Нины Ивановны. Бывшая соседка.

В окне мимо песочницы шла женщина, она обернулась, и я в который раз с трудом узнала ее. Таня, ей срочно нужно покрасить волосы и поправиться, у нее больной вид! О господи…

Глафира сладко дышала во сне, я выбежала в подъезд и попятилась — в углу кто-то шевелился, фу, всего лишь скомканная газета и пакет с оторванной ручкой.

В будке уже с неделю сидела консьержка, я улыбнулась ей, она — мне. Около нее отирался тщедушного сложения мужичок и с блеском нейролингвистического программирования в глазах монотонно бубнил: