Купол над бедой
Шрифт:
Валентин Аркадьевич, пропустив Колю вперед, прошел в кабинет и закрыл дверь.
– Рассказывай.
– Что рассказывать, - пожал плечами юноша.
– Я за ней в Сопротивление пошел, а она...
– А она, значит, не оценила, - как и всегда, с душевного равновесия Валентина мог брать пример бетонный блок.
– Ну она месяц назад сказала, что да, и вот месяц прошел, а все нет и нет.
– Мало ли что сказала. Пока не показала, что да, нет значит нет.
– А если она не покажет?
– Значит, нет. И согласие было липовое. Или вынужденное. Одно другого не лучше.
–
– Сначала ездить научись.
– Ну Валентин Аркадич!
– Коля чуть не плакал.
– Сорок шесть лет я Валентин Аркадьич... Тебе, небось, кто-то лапши навешал, что девочки - это такие цветы и своего мнения у них не бывает?
Коля замолк.
– Так или нет?
– Так...
– В одном не соврали. Женщина к мужчине тянется, как цветок к солнцу. Когда он мужчина. И тогда сама в руки падает. А если силой ломать, во-первых, все равно не удержишь, а во-вторых, любой и каждый, с кем она потом будет, тебя станет поминать тихим словом. И повезет, если словом. Я вот еще до оккупации не поленился до Риги прокатиться, одному там объяснить... всю его неправоту. И я такой не один. Так что пока она сама к тебе не повернулась, про ее согласие забудь, это даже не пол-согласия. И кстати: сразу привыкни к мысли, что даже если к тебе повернулись - это не навсегда. И лучше не давать повода ее следующему считать тебя поганцем.
Коля помолчал немного после внушения и выдал:
– Валентин Аркадич, а можно вопрос?
– Вопрос - можно, - ровно ответил байкер.
– А почему вы один?
– А я не один, - спокойно ответил Валентин и замолчал, посчитав тему исчерпанной. Но видя вопросительный взгляд Коли, соизволил разъяснить.
– На Девятого октября она. Была смотрителем Эрмитажа, после того пожара заболела и истаяла за год.
Помолчал, глядя в окно, и добавил.
– Пошли уже. Полина приехала.
Полина привезла новости, без которых оппозиция вполне бы обошлась, и они, как обычно, были подарком администрации саалан. После показательных расстрелов тех, кого наместник назвал рабовладельцами, саалан остались без очень важной части всего слоя коллаборационистов - без снабженцев. Тех самых, кто ездил по краю, заключая договоры о поставках продовольствия и товаров потребления в спецраспределители. Это само по себе было неприятностью для оппозиции и Сопротивления: голодный оккупант - это оккупант активный и заинтересованный найти себе поесть. А вместе с продовольствием можно найти и что-нибудь такое, что оккупантам на глаза попадаться не должно. Например, оппозицию. Или Сопротивление. Поэтому, когда кто-то из крупных закупщиков, сотрудничающих с порталом, пришел к Полине домой спрашивать формально совета, а фактически - разрешения занять место то ли Вани Большого, то ли Кости Лосевского, расстрелянных за организацию гладиаторских боев и тотализатора, Полина была этому даже рада. Пусть даже это значило, что между ней и Скольяном да Онгаем остается одно рукопожатие.
Контракты у саалан были действительно очень вкусные, и оппозиция понимала, что если сейчас не найдется человек, готовый взять их быстро, во-первых, будет очередной никому не нужный вираж разборок а во-вторых, засветка получится еще более очевидная,
– Полина Юрьевна... Тогда получается, что не все еще пришли-то. Ведь те, с кем они прекратили отношения, тоже попытаются к вам постучаться.
– Да, Леночка, непременно попытаются, - улыбнулась Полина.
– Но у меня не найдется на них времени. Просто по занятости. Мне сейчас придется очень много ездить по области. Дальше мне не ускакать из-за клиентов, но хотя бы Ленобласть придется объезжать самой.
– Почему?
– спросил Коля.
Полина вздохнула и потянулась за маркером:
– Смотри. Вот "Ключик", наша сеть товаров и услуг.
Она изобразила на листе крафт-бумаги, разложенном на столе, довольно похожую паутину.
– Вот производители, которые с сетью работают.
Паутина потянулась дальше и прикрепилась к каким-то внешним точкам.
– Я говорю об основных производителях, занятых не переработкой, а производством: мука, мясо, овощи, жир для мыла, мочевина, пенька, чесаная шерсть, лен и все такое прочее.
Алена и Леночка внимательно слушали. Коля пытался уследить за мыслью, сжав рот и сведя брови. Полина продолжала рисовать:
– Вот мини-производства, которые делают мыло, консервы, нитки, свечки, зубную пасту и все остальное.
Она отметила жирными точками узлы внешнего слоя паутины.
– Вот витрины, на которых выставлены товары.
Маркер разметил внутренние центральные слои.
– Вот аккаунты конечных покупателей, - Полина небрежно указала маркером на всю паутину между центром и краем и отложила маркер.
– Вот тебе и весь "Ключик". Но возвращаемся к началу схемы.
Снова брать маркер Полина не стала и показала на схему прямо пальцем, против всех правил приличия.
– Кто-то должен связать производителя с перерабатывающим предприятием. Он ведь по уши в производственном цикле, ему некогда. А переработчик тоже по уши в своем производственном цикле и ему не до поисков. Посредник помогает первичному производителю и перерабатывающему производству найти друг друга - и с этого живет. Пока понятно?
– Да, пока понимаю, - сказала Алена. Коля кивнул молча.
– Так вот, новые Ваня Большой и Костя Лосевский скорее отрастут в этом звене, чем среди производителей и владельцев перерабатывающих предприятий. Дайте салфетку.
Валентин кивнул:
– Да, так и в девяностые было.
– Именно, - ответила Полина, спиртовой медицинской салфеткой стирая с пальцев следы маркера, - потому что это звено занято в основном тем, что люди могли бы сделать для себя и сами, будь у них побольше умений и времени. Но поскольку ни у производителей, ни у производственников умений и времени нет, этот слой никуда не денется. И это причина, по которой таких ушлых перцев отстреливать надо без всякой жалости. Ведь они, глядя людям в глаза, видят только куски мяса с ценником. Так у них выглядит профвыгорание.