Купол над бедой
Шрифт:
– В прошлом крестьянский кулачный бой, сейчас элитная воинская дисциплина из малополезных.
Встретивший подростка офицер Святой стражи, услышав это, тихонько откашлялся, но ничего не сказал. Дежурный маг Адмиралтейства подошел к герою дня:
– Сиди спокойно, не бойся, - взялся за цепь на его шее и, слегка дернув, разорвал звено. Отложив цепь на стол, маг спросил мальчишку.
– Ты раб? Чей? Как зовут хозяина? Кто тебя ему продал?
Тот, ничуть не удивившись произошедшему, начал по очереди отвечать на все четыре вопроса. Услышав первый ответ, гвардейцы переглянулись, а досточтимый выложил на стол кристалл и активировал запись. Второй присел в углу на стул и начал делать вручную пометки в блокноте. Через два часа, три литра чая с сахаром и пузырек валокордина на всю компанию был, наконец, готов черновик доклада. Скольян да Онгай получил его вместо второго обеда, присвистнул и ушел по порталу в Приозерск, докладывать наместнику обстановку устно. Бумаги он оставил секретарю для окочательного оформления. Но даже и устно получалось
Выслушав все это от графа да Онгая, Димитри потребовал мальчишку к себе немедленно. Граф приложил кулак к груди и вышел. А через десять минут два офицера охраны ввели гладиатора в кабинет князя. Разговор был коротким.
– Имя?
– Андрей.
– Сколько тебе лет?
– Пятнадцать... почти.
– Когда исполняется?
– В конце мая.
– Завтра утром с общей почтой отправишься в Аль Ас Саалан, в воинскую школу. Через три года жду обратно. По поводу твоей мнимой вины сейчас пойдешь к достопочтенному и будешь говорить с ним. Понятно?
– Понятно.
– Иди.
Вейлин, которому этим сюрпризом разнесли день в мелкие осколки, появился у князя через два часа и застал его с расплетенными волосами, бледного, щурящегося на свет и трущего висок.
– Пресветлый князь, я поговорил с этим бойцом.
– Вейлин говорил тише, чем мог бы: что такое мигрени мага, он знал и сам.
– Хорошо, Вейлин. У этой истории есть и вторая сторона.
Князю, похоже, было совсем невесело, он даже головы не мог повернуть.
– Да, живые призы. Князь, это не награда. Это еще одно развлечение для зрителей...
– договорить монах не успел, Димитри сделал скупой жест рукой, заменивший кивок.
– Я знаю, Вейлин. Видел в Хаате. Не думал, что встречу это здесь...
– То есть мы единого мнения об увиденном и услышанном?
– уточнил достопочтенный.
– Думаю, что да, - ответил князь.
– В таком случае отдыхай, - решительно сказал монах.
– Хватит с тебя и Медуницы. Святая стража справится с этим сама.
– Голоса он не повышал из уважения к состоянию Димитри.
– Вейлин, нужно будет отдать необходимые распоряжения моей пресс-службе, чтобы они подготовили и разместили объявления для горожан, а то о нас опять подумают невесть что, - сказал князь, вставая.
Достопочтенный понял, что на сегодня рабочий день у наместника закончен.
– О... мне самому идти к ним?
– Лучше отправь Иджена.
Вейлин кивнул и пошел к двери кабинета. Когда он обернулся, закрывая ее, Димитри был уже во внутренних покоях.
С наступлением календарного лета Святая стража начала просеивать город снова. На этот раз и с пригородами. Информация на портале, по рекомендации пресс-службы, появилась после того, как обнаружили и накрыли первую из четырех школ гладиаторов. Вейлин не позвал на помощь ни Асану да Сиалан, ни Дейвина да Айгита. Он даже не попросил их о поддержке людьми: начинался сезон Охоты, все гвардейцы обоих замов Димитри были заняты на дежурствах с ветконтролем и Охотниками. Достопочтенный взял с собой несколько десяток гвардейцев из имперского легиона и всех магов Святой стражи, так что фейерверк над усадьбой в Осиновой Роще получился что надо, половина поселка услышала. А улица, на которой стояла усадьба, еще и пронаблюдала, как мужчин в дорогой одежде со скрученными за спину руками грузили в автобус администрации саалан. Затем сбежавшиеся на шум зрители увидели, как сааланцы строили этот свой лифт прямо на улице поселка, чтобы переправить мальчишек, найденных в доме, куда-то к себе. Всех гладиаторов Вейлин забрал в Приозерск, с ними возни предполагалось не меньше, чем с их хозяевами. Он не собирался вмешивать в это князя, ведь тот поберег его от грязной истории с террористкой, хотя ему, да и графу да Айгиту, она дорого досталась. В обнаруженной преступной схеме грязи было не меньше, Вейлин знал это лучше наместника и решил восстановить равенство в усилиях по заботе о крае, пока есть возможность.
Грязи оказалось действительно больше, чем хотелось бы.
– Ну хорошо, расстреляете вы меня. Но кто же вам по области будет продовольственный пакет собирать? Неужели на Сопротивление надеетесь? Так они вас кормить не станут.
– Значит, будем голодать, - пожал плечами Вейлин и передал дело исполнителям.
С гладиаторами было хуже. Во-первых, не все они были настолько же благородны, как тот, первый. Некоторым было все равно, за кого драться, лишь бы драться. Этим пришлось предлагать выбирать между послушанием в монастыре Южного Саалан и лечением у здешних психиатров, как бы достопочтенный к ним ни относился. Некоторые были испорчены безнадежно и на дознаниях пытались хвалиться своими победами и призами. Этих лечить было бесполезно. Вейлин принес их дела на подпись князю последними. Димитри просмотрел их очень бегло, быстро поставил свой росчерк на каждом смертном приговоре и глянул на достопочтенного:
– Что с пострадавшими, Вейлин?
– Ищем, пресветлый князь, - вздохнул монах.
– Мерзкие местные обычаи нам очень мешают. Большинство выживших молчит, ведь по их правилам выбор между насилием и убийством как бы делает связь с насильником добровольной и снимает с него вину, возлагая ее на женщину полностью. Наше счастье, что этот же свод правил считает предосудительным связь мужчины с мужчиной, иначе у нас вообще не было бы шансов найти пострадавших. Судьбу женщины, особенно молодой и не имевшей до этой беды ни мужа, ни друга, хотя бы как-то обсуждают соседи, так что может быть и найдем, шансы есть.
Князь, морщась, взялся за висок уже привычным движением.
– Благодарю тебя. Ты делаешь очень важное и своевременное дело.
– Я вижу, что тебе это тяжело, - кивнул монах.
– Думаю, что мне был бы настолько же труден путь, который ты прошел, разбирая дело террористки.
– Да, мне тяжело, - снова поморщился Димитри.
– У меня была приемная дочь... Я ушел в море, ее мать умерла, пока я был в походе, а сама она оказалась в борделе в очень юном возрасте. Это было еще до коронации государя... Я искал ее потом многие годы. Когда нашел, у нее любовников, не говоря о случайных, было то ли девять, то ли двенадцать, посчитать у меня не получилось, я тогда много ходил морем в Хаат и на Ддайг, и видел не все детали ее жизни. Я говорил с ней, пытался предостеречь... Кончилось все, конечно, тем, что один из них убил ее из ревности. Это все было очень печально. Она была такая талантливая, такая умная, но насилие сломало ей жизнь, и вот... Я не хочу больше никому такой судьбы.
– Мы ищем, князь, - повторил Вейлин.
– И найдем всех, кого сможем.
То, что Димитри рассказал достопочтенному, он предпочел бы сохранить в тайне, но исходил из того, что Вейлин мог уже быть в курсе разных малоприятных деталей его биографии по своим церковным каналам. И, коль скоро достопочтенный увидел его живую и острую реакцию на тему рабовладения и насилия над детьми, решил признаться. А Вейлин в курсе и не был. Через друзей по монастырю он знал, что с Димитри давным-давно, еще при старом короле, случилась какая-то мутная история, из-за которой он вроде бы даже проходил процедуру дознания. Но вдаваться в детали монах не стал. Все содержание сплетен о князе Кэл-Аларском прошло мимо него, он даже не знал, кто прав, а кто виноват в тех давних дрязгах. Ему сказали, что о князе злословит часть старой знати, но эти люди и их мнения ему были до малой луны. Здесь говорили - до фонаря. В силу характера Вейлина, чтобы знать что-то вне пределов самостоятельно найденного им, он должен был принять сторону того, кто посвятил его в тему. И поэтому, что бы ни предполагал о нем и его осведомленности Димитри, для достопочтенного это была просто мутная старая сплетня, в которую лучше не лезть, чтобы не затянуло. Сирота с ранних лет, обитатель дальнего и довольно бедного монастыря, о старой знати он не думал ничего хорошего. Ни о ком, включая старика да Шайни и его дочь, мать первого наместника края. Мнения Димитри по поводу происходящего в крае и его причин он не спрашивал, ему было вполне достаточно того, что наместник утвердительно ответил на вопрос, совпадают ли их взгляды на эту проблему. Сам Вейлин был уверен, что его очередные заботы тоже следствия некромантских практик, традиционных в крае. И считал, что искоренять надо прежде всего именно эти практики, но знал, что пока не сделаешь текучку, к главному не удастся подобраться. Комментировать это князю он не стал: болтать было некогда, работорговцы ждать не будут, их надо выявлять и показательно казнить, и чем быстрее, тем лучше, пока и эта дрянь не расползлась по всему краю. При этом проблем севера никто пока не отменил, они все так же ждали решения и рук, которые ими займутся. Но наступила весна, и север мог немного подождать, пока Вейлин разберется с сюрпризами, которые преподнесла ему столица края - как всегда, не предупреждая.