Купол над бедой
Шрифт:
Увидев, что слушатели споткнулись на слове, она поправилась с усмешкой:
– С этого начинаются поиски остреньких ощущеньицев. И все купания в шампанском и подпольные бои без правил - неизбежный и вовсе не первый этап начала деградации таких людей. Но без них тоже никак, потому что фермерам самим продавать мясо и молоко некогда. А производителю тушенки или мыла некогда самому ездить закупать сырье. Но как только он находит на это время, гонорар посредника оказывается выгоднее прибыли производителя. В начале существования "Ключика" этим занимался Витыч, Виталий...
– Голос у Полины дрогнул, она, на миг опустив взгляд, продолжила.
– Сейчас эту работу для портала выполняют пятеро. Или шестеро, считая со мной. Есть несколько желающих включиться в эту работу, но им я могу предложить только витрины для их товара, поскольку не уверена в их надежности. Есть и нейтралы, которые работают с "Ключиком" из соображений выгоды, но "Ключик" не единственный
– ПолинЮрьна, - подал голос Коля, - я вот чего не понимаю. Одних сааланцы расстреляли, вторых выгнали взашей, а есть еще третьи, их выпороли, но общаться продолжают, хоть и через плечо. Они кто вообще, эти третьи?
Но ответила ему не Полина, а Марина:
– А это, Коля, так называемые нУжники. Так называются те, кто связывает бизнес и власть. И их появления около нас тоже можно ждать, если сейчас быстро не найдутся нейтралы, которые возьмут на себя их контракты.
– Так что, - резюмировала Полина, - черт с ними, с гостями, пусть едят. Нам так спокойнее будет.
– Полина Юрьевна, - задумчиво сказал Саня, - а как мы тогда будем нейтралов от коллаборационистов отличать?
08 Чужие мертвые
В коридоре медсестра из наших объясняла сааланской целительнице что-то про День Победы, та ахала, охала и говорила, что об этом лучше подальше от досточтимых, а то мало ли что. Медсестра смеялась и говорила, что все равно в этот день возьмет выходной, так что пусть учитывают при составлении графика на следующую неделю.
На моей тумбочке рядом с кроватью лежала аккуратно сложенная форма Охотников без знаков различия, на полу стояли кожаные берцы. Если завтра утром врач даст разрешение, на следующий день я буду уже в казарме новобранцев. И вот этого исхода я никак не ожидала, когда решила вернуться в Питер.
Тогда, в первый день, князь пришел меня навестить через несколько часов. В сгибе локтя у меня стоял катетер, капельницу - кажется, с глюкозой - только что сняли. Он сел на стул рядом с кроватью, спросил, как я себя чувствую, а потом изложил свой план. Мол, пока что я болею, и это понятно - слишком много всего случилось за один год. И значит, надо лежать в больнице и слушаться врачей. А потом меня ждут казарма и Охотники, потому что как бы там ни было, но город надо защищать, а у меня, с моим опытом, это должно хорошо получиться. А колдую я при этом или нет, не так уж и важно. И тогда я расплакалась. Когда я решила жить в Питере после изгнания, где-то в глубине души я надеялась, что Дар можно вернуть. Что саалан владеют этой технологией, они ведь тоже маги. И когда князь сказал, что он сомневается, что я снова когда-либо смогу колдовать, я не выдержала. Наверное, стоило возненавидеть его еще и за это, но я точно знала, что тут он не виноват. Что я все сделала сама, своими руками. И было что-то глубоко неправильное в том, что утешение, сочувствие и помощь мне предложил человек, которого я искренне ненавидела.
Когда я закончила всхлипывать, князь убрал свою руку с моей, и я откуда-то знала, что он в этот раз не колдовал. И он добавил, что, мол, жаль, что так вышло, и что как маг я могла бы сделать больше. Но оборотни - это реальность, и с ними все равно надо как-то разбираться. И что я могу поправляться, сколько нужно, а мою безопасность он обеспечит. Раз уж у меня получились две человеческие жизни вместо одной, то почему бы не прожить вторую на полную катушку. Он пообещал мне новые документы, чтобы не было вопросов, и добавил, что пока надо слушаться лекарей, и все будет хорошо. А он будет заходить меня навестить и проверить, как у меня дела. И я кивнула ему в ответ, а не послала ко всем чертям. Потому что в тот день он был прав, как ни крути.
Так что я делала все, что мне говорили, терпеливо подставляя известное место под уколы, руки - под капельницы и глотая бесконечное множество горьких таблеток. Среди врачей, кажется, были и земляне. Но раскрутить их на разговор и объяснение, что они-то тут делают, раз речь идет о технологиях саалан, незнакомых им по определению, я не смогла ни разу. Сама я опознала только один прибор, да и то не уверена, что правильно. Кажется, пару раз мне делали плазмаферез и, когда в один из дней я начала как-то особенно сильно кашлять, вливали что-то, похожее на гаммаглобулин, судя по моей реакции,
Кажется, кроме князя, заходили навестить меня и другие. Во всяком случае, как-то утром, после очень плохой и беспокойной ночи я нашла на тумбочке самодельную открытку с текстом: "Кажется, у вас так принято. Поправляйся скорее!" - и подписями Майал и Дарны. Еще, кажется, была Асана да Сиалан, и она показалась мне совсем другой, не такой, как я помнила ее по поездке в Приозерск в тот день, когда меня взяли. Впрочем, уверена я не была. С другой стороны, если меня отправляли к Охотникам, то получалось, что я в ее распоряжении, и логично, что она заглянула. Все неприятности будут ее, как ни крути. А потом в один из дней князь принес с собой форму Охотников и сказал, что еще немного, и я наконец отсюда выберусь. Он это точно знал.
На последней майской конфиденции князь блаженно упал в кресло и сказал:
– Все, досточтимый. Теперь сайхи могут идти удить с берега. Медики сочли Алису достаточно здоровой, чтобы передать в казарму, как я ей и обещал. Вышло по-моему, а все их расчеты пошли прахом.
– Коньяк или шампанское?
– спросил Айдиш. Известия были не просто праздничными, а торжественными.
Димитри пришел к нему с просьбой о помощи сразу, как закончил говорить о девушке с Вейлином. К тому времени на конфиденции успели побывать и девочки князя, и он сам. И Майал, и Дарна принесли досточтимому удивление и боль невольных свидетельниц преступления и говорили о них почти одинаковыми словами. Алиса была для них ровесницей и сверстницей, и каждая невольно представила себя на ее месте, увидев вместо принца Дома - князя, и они обе не знали, как смогли бы жить дальше. Обе они хотели поддержать Алису, и обеим Айдиш рассказал, как выглядит выражение сопереживания заболевшему другу в Новом мире.
Димитри беда Алисы затронула куда глубже, чем могло показаться на первый взгляд. Он принес своему конфиденту уверенность, что именно он, князь и наместник, отвечает за все случившееся с девушкой на родине, невозможность исправить решение, казавшееся прошлой весной правильным и единственно верным, и желание защищать ее от всех бед и тревог. Последнее, впрочем, Димитри объяснял бесконечной, как жвачка квама, вереницей практических соображений и доводов, однако желание опекать Алису было у него куда большим, чем требовала логика событий. В судьбу "подарочка на Новый год от собратьев по Искусству" он вовлекся глубже, чем требовали интересы его дела и политические расчеты. Димитри навещал свою бывшую пленницу - а теперь, получалось, подопечную - каждую неделю, задерживаясь на время, разрешенное врачами. А от нее шел к Айдишу, говорить об изменениях в ее состоянии, а заодно и о других делах.
Граф да Айгит вспомнил на конфиденции об Алисе лишь однажды, принеся страх, непринятое сочувствие и горькую обиду. "Я хотел ее поддержать и призвал вести себя, как достойно магу, а она сказала: "Какая теперь разница" - и предложила покончить с ней, как с ее друзьями в лесном лагере. Она что, действительно считает меня палачом?!" - сказал он, и Айдишу нечем было его утешить.
Сам досточтимый опасался, что еще до Короткой ночи придется провожать лодку Алисы в последнее плавание и князю нелегко дастся эта потеря. Видеть, что сделали с девушкой, было невыносимо. Айдиш понимал: князь принял лучшее из возможных решений в этих обстоятельствах. Как член старой семьи, успешно интриговавшей у трона несколько поколений, он не мог этого не видеть. Он предвидел, что события вокруг девушки, бывшей магом и потерявшей Дар, рано или поздно развернутся и сотрясут не только край, ставший окраиной империи, но и столицу за звездами, и был рад тому, что не он должен принимать все решения, которые раскручивают это огромное колесо. Избрав себе более скромное место, более простые и обыденные задачи, он намерен был выполнить их если не так, чтобы стало хорошо, то хотя бы так, чтобы было менее дурно, чем могло быть. Отчасти потому, что это было его понимание Пути, а отчасти затем, чтобы знать, что отвечать на вопрос "а чем занимался лично ты, когда все это происходило?". Ответ у него был, и он в любом случае был достойным. Айдиш знал, что скажет: "Я строил школу для детей, потерявших семью и дом, я занимался воспитанием и обучением тех, о ком некому позаботиться", и это будет хороший ответ для того, кто следует Путем. В школьном крыле уже были построены нормальные спальни, в которых удобно воспитанникам и есть место воспитателям. Почти готов был и этаж учителей. Задачей следующего года было выделить в госпитале детскую часть и построить классы, чтобы учебные занятия наконец удалось переместить из спален. И тогда его не в чем будет упрекнуть ни магистру, ни императору. Мелочи вроде покусанного гвардейца, решившего разнять детскую драку, или мяча, улетевшего в окно к достопочтенному, не в счет: дети есть дети.