Куприн: Возмутитель спокойствия
Шрифт:
Целый год Куприна носило то в Полесье, то на Волынь. А перед Новым, 1898 годом он взял нужный барьер: в Киеве вышла его вторая книжка «Миниатюры (очерки и рассказы)», с нормальным объемом в 292 страницы. Опять же по легенде, тираж оплатила Анна Георгиевна Карышева: втайне от возлюбленного отнесла вырезки из газет с его публикациями в типографию... Эту книжку уже можно было при случае подарить кому нужно. И такой случай представится.
И вот снова Люстдорф. Июнь 1898 года. И снова Бунин, счастливый от общения с Куприным. «Тут живет теперь еще Куприн, очень милый и талантливый человек, — писал он брату Юлию. — Мы купаемся, совершаем прогулки и без конца говорим» [50] . О чем говорили, известно: Бунин упрекал Куприна, что тот не пишет систематически, что разменивается на другие занятия,
50
Бунин И. А. Письма 1885–1904 годов // http://az.lib.ru/b/bunin_i_a/text_1904_letters.shtml.
Так родился рассказ «Ночная смена» (1898) о солдате Меркулове, чье обыденное армейское наказание дневальным две талантливые головы превратили в целую философию. Тут и жуткая картина спящей казармы: только что смеявшихся и шутивших людей повалила неведомая сила, что-то бредят во сне... Тут и жуткая мгла, поглотившая ту же казарму, зловещая тишина, в которой бродит полубезумный Меркулов да еще дневальный другой роты, лица которого из-за тьмы не разглядеть. И безысходный хруст масляной краски, которую герой машинально сдирает ногтем со стены. И щемящая грусть о доме, родной деревне, брошенной жене-солдатке: «О-ох, и го-о-орько...»
Рукопись отправили в столичный журнал «Мир Божий», где Бунина хорошо знали. Рассказ увидел свет в феврале 1899 года (кн. 2), и этим дебютом в новом издании Куприн, вне всяких сомнений, был обязан своему люстдорфскому другу.
Пройдет не так много времени, и Куприн в гневе будет кричать Бунину: «Никогда не прощу тебе, как ты смел мне благодетельствовать!» Однако в то время он не мог не видеть очевидного: знакомство с Иваном открыло ему новые двери. В мае 1899 года он получил предложение о сотрудничестве из столичного «Журнала для всех», которым с недавних пор владел Виктор Сергеевич Миролюбов. Куприн поспешно ответил согласием, а уж от Миролюбова и Бунина ниточки протянулись в том направлении, где определенно можно было вытянуть свой счастливый билет.
Весной 1900 года в судьбу Александра Куприна вмешался Крым, точнее — Ялта, а еще точнее — Антон Павлович Чехов.
Чехов
На заре наступившего XX века Ялта могла похвастаться тем, что здесь совершенно запросто можно было встретить Чехова. Писатель поселился в Крыму по настоянию врачей, страшно скучал и оживлялся обычно в пасхальные каникулы, когда в город съезжались друзья и коллеги.
В дореволюционной России, заметим, понятие сезона было другим: загар считался дурным тоном, поэтому в Крым по обыкновению ездили весной, в апреле — мае. Ехали за морским воздухом, за нужными знакомствами, за курортными романами. Цвет общества дефилировал по набережной, оживавшей после зимней спячки, встречавшей птичьим разноголосием, цветущим миндалем и вишней.
Существуют разные сведения о том, когда наш герой впервые оказался в Ялте. В куприноведении утвердилась дата — 1901 год. Однако мы ее оспорим и назовем апрель 1900 года, когда Чехов принимал коллектив молодого Московского Художественного театра. «Художники» тогда привезли Антону Павловичу показать его же «Дядю Ваню»; спектакли давали в Севастополе и в Ялте. Воспоминания об этих гастролях, первых для труппы, оставили и руководители театра, и актеры, и зрители. Многие запомнили Куприна. Бунин вспоминал: «...когда в Крыму играл Художественный театр, я тоже приехал в Ялту. Встретился тут с Маминым-Сибиряком, Станюковичем, Горьким, Телешовым, Куприным» [51] . Упомянутый Телешов, также называя Куприна, добавлял фамилии Елпатьевского, Найденова и Скитальца [52] . Станиславский, тоже вспомнив Куприна, называл еще Евгения Чирикова [53] . Вспоминала Куприна и прима МХТ актриса Мария Федоровна
51
Бунин И. А. О Чехове // Неоконченная рукопись. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1955.
52
Телешов Н. Д. А. П. Чехов // Телешов Н. Д. Записки писателя. М.: Гослитиздат, 1948.
53
Станиславский К. С. Моя жизнь в искусстве. М.: Искусство, 1962.
54
М. Ф. Андреева. Переписка. Воспоминания. Статьи. Документы. Воспоминания о М. Ф. Андреевой. М.: Искусство, 1968.
Есть и более веское доказательство. В ялтинском Доме-музее А. П. Чехова хранится шарж работы Александры Хотяинцевой, одной из подруг Чехова, подписанный «М. П. Чехова и А. И. Куприн на набережной Ялты» и датированный «1900–2 г.г.». В сторону городского мола удаляется пара: Куприн в неказистом сюртуке, ноги «скобкой», галантно ведет под руку даму и что-то с жаром ей рассказывает (наверное, армейские анекдоты). Значит, в 1900 году он не просто был в Ялте, но уже успел представиться Марии Павловне, сестре Чехова.
Однако Мария Павловна это еще не Антон Павлович. Куприн в этот свой приезд был лишь пассивным наблюдателем; его личное знакомство с Чеховым состоится только через девять месяцев. Зато Александр Иванович (наверняка все еще под крылом Бунина) впервые попал в настоящую писательскую «тусовку», смотрел во все глаза и запоминал правила игры. В жизни ведь все надо уметь, а правила были нехитрые.
Прежде всего нужно как можно чаще бывать у Чеховых и коротко сойтись с Марией Павловной и Евгенией Яковлевной, матерью писателя. Не потому, что они имели на Чехова какое-то решающее влияние (почти не имели), а чтобы поближе подойти. За трапезой следует говорить о литературе и льстить Чехову, лучше за глаза, потому что он этого не любил, а сестра и мама — любили. Далее нужно подружиться со всеми, кто входил в круг ялтинского общения Чехова. В первую очередь с семьей его лечащего врача Сергея Яковлевича Елпатьевского, довольно известного литератора. И, конечно, необходимо бывать там, где бывают все «настоящие писатели»: в кондитерской Верне и в книжной лавке Синани. Нечего и говорить, что там постоянно бывает Антон Павлович.
Последнее было проще всего.
Попробуем представить, как Куприн, пока еще робея, направляется по набережной в сторону отеля «Франция». Издали он видит «Русскую избушку» — книжную лавку, стилизованную под сруб. У входа скамейка, на которую нужно обязательно присесть, — это любимая скамейка Чехова. Допустим, что Куприн зашел в лавку, пристроился в уголке и рассматривает большую толстую тетрадь в вишневом переплете — альбом для автографов знаменитостей. Видит летящий росчерк Чехова: «10 апреля 1899 г. выехал из Ялты». Ниже прямые каракульки Максима Горького: «А я выехал 13-го». Александр Иванович пока еще не смеет ничего сюда писать.
Он покупает свежие газеты, табак и направляется по второму обязательному адресу — в кондитерскую Верне. Возможно, припоминает начало «Дамы с собачкой»: «Говорили, что на набережной появилось новое лицо: дама с собачкой. Дмитрий Дмитрия Гуров, проживший в Ялте уже две недели и привыкший тут, тоже стал интересоваться новыми лицами. Сидя в павильоне у Верне, он видел, как по набережной прошла молодая дама, невысокого роста блондинка, в берете; за нею бежал белый шпиц». Может быть, и Куприн тут же увидал даму со шпицем: после выхода чеховского рассказа это стало модно — гулять со шпицем. Он выбирает столик на открытой террасе и, ежась от ветра, слушает море: павильон стоит на сваях, и оно бьется под ногами.
Александр Иванович никогда еще не видел такого великолепия природы, как в Крыму. Море есть и в Одессе, но там нет гор. Нет и местной экзотики, татар-проводников, зазывающих расслабленных от красот и воздуха курортниц на верховые прогулки.
Благодатный Крым сделает свое дело и надолго войдет в душу и творчество Куприна. Но уж больно дорого! Пока еще он не мог себе позволить жить здесь подолгу, поэтому вернулся в Одессу и стал мечтать о том, как следующей весной снова поедет в Ялту, к Чехову.