Кураж
Шрифт:
– Слушайте, покажите приемчик, - обратился Василь к братьям, когда все успокоились.
– Поздно уже. Нам домой надо. Дел много.
– Павел поднялся со скамейки. За ним поднялись Петр и Злата.
– Жаль. А когда ж у вас выходной?
– спросил Василь.
– Обычно по четвергам.
– Ладно. В четверг поедем.
– Куда?
– спросил Петр.
– Тайна.
Они двинулись по аллейке вдоль забора.
– Давай твой портфель, - сказал Петр Злате.
– Зачем?
– Просто так. Понесу. Ведь тяжелый.
Злата отдала ему портфель. Остановилась возле раскидистого дерева.
– На
– Она растопырила пальцы, словно взяла большое яблоко.
– Вот попробуете осенью.
– Осенью нас уже здесь не будет, - сказал Павел.
– А мы вам посылку пришлем, - сказал Серега Эдисон. Точно, - кивнул Василь.
– - И сушеных грибов. Мы такие места знаем!
– Я собаку пробовал на грибы натаскивать. Чтоб искала, - сказал Толик.
– Ну?
– Носится по лесу и лает. На все грибы. Никак белый от мухомора не отличала.
– У тебя какая собака?
– спросил Петр.
– Никакая. Это я из города бродячую увез. Да и взять негде. В клубе хорошие щенки, так деньги нужны. Вот накоплю!… И родителей уговорить надо.
– Не разрешают?
– спросил Павел сочувственно.
– Разрешат. Куда им деться!…
Двинулись дальше. Вышли на улицу через калитку. Добрели до угла. А за углом - гостиница.
– Пришли, - сказал Павел.
– Давай портфель, - Злата протянула руку.
– Мы тебя проводим, - предложил Петр.
– Я дорогу знаю, - она забрала у Петра портфель.
– До завтра.
– До завтра, - сказал Серега.
– Уроков назадавали - не продохнуть!
– Я к тебе зайду, - буркнул Василь.
– Списывать?
– ехидно спросила Злата,
– Вот еще!…
– Списывать не давай!
– сердито сказала Злата Сереге.
– Пускай сам мозгами шевелит.
Она зашагала по улице не оборачиваясь. А мальчишки смотрели ей вслед. Потом разошлись.
Люди, много путешествующие, быстро обживаются на новых местах. Меняется климат, почтовый адрес, стены жилища. А склонности, привычки, уклад жизни они возят с собой. День-два, и вот уже словно и не переезжал: знакомые заботы, привычный труд, устоявшийся режим дня.
Утром Павлик и Петр направляются в школу. Все уже стало своим: и сад, и шумная круговерть на переменках во дворе, и класс, и новые товарищи.
После обеда - репетиция, тренировка. Каждый день. Иначе потеряешь "форму".
Потом - домашние задания. Их много, а сделать надо все. Это - закон. К этому они привыкли с первого урока в первом классе.
Любой ученик может позволить себе проспать, или весь день прокидать мяч во дворе, или вместо алгебры заняться чтением "Графа Монте-Кристо", да мало ли найдется приятных занятий. А братья не могут, не имеют права. Они - артисты цирка!
Говорят: искусство требует жертв. Ерунда! Искусство требует дисциплины, внутренней дисциплины. А искусство цирка - особенно. И если ты сегодня не приготовил школьного урока, - значит, расслабил волю. Значит, завтра можешь репетировать кое-как, кое-как потренироваться. А послезавтра, на представлении, сорвешься с лошади, потеряешь кураж.
Потерять кураж, значит стать плохим артистом. А кто ж захочет быть плохим артистом? Уж только не Павел и Петр!
Ведь каждый вечер - выход на манеж, где на тебя смотрят сотни глаз. Ты должен, должен, должен быть смелым, ловким, красивым - куражным! В этом - твое счастье!
Отшумели веселые майские праздники, отхлопали флагами на весеннем ветру. Полопались на яблонях почки, и школьный сад стал бело-розовым. Потом побелела земля от опавших лепестков, словно прошлась по саду запоздалая зимняя метель.
"Пушкинскую" скамейку в углу всю осыпало лепестками, и ребята не садились на нее, жалко было сметать эту пахучую красоту.
Братья научили товарищей кое-каким приемам. Ученики пыхтели добросовестно. Только и слышалось: выпад, подсечка, бросок.
Портфель синеглазой Златы Павел и Петр носили по очереди, как и свой общий.
А в один из четвергов вся компания села на трамвай шестерку. Ехали долго, до самого конца маршрута. Там, сразу за рельсовой петлей, под мостом журчала река, а за ней начинался лес. Вперемежку стояли березы, осины, сосны, ели. На высоких рябинах висели белые плотные гроздья соцветий.
Киндер, которого они взяли с собой, метался серым комком, то мчался вперед по лесной дороге, то исчезал в подлеске, словно сквозь землю проваливался. Не часто псу выпадало такое счастье - поноситься, побеситься в настоящем лесу. Все дни он коротал в тени под вагончиком. Или, если его не привязывали, чтобы не крутился под ногами, шел в конюшню к своим приятелям Мальве и Дублону, подлезал под нижнюю перекладину загородки. Мальва опускала голову, позволяла псу лизнуть нос и переступала передними ногами осторожно, чтобы ненароком не задеть серого приятеля. Потом Киндер здоровался с Дублоном, обнюхивал его, тот приветливо потряхивал головой, кланялся. Разлегшись на горе опилок, пес, приподымая по очереди брови, наблюдал, как лошади жуют сено. Сам он предпочитал мясную похлебку.
Василь свернул на тропку, исчезавшую меж стволов. Павел трижды свистнул, позвал Киндера.
Киндер с шумом продрался сквозь кусты. Пасть его была раскрыта, язык свисал меж белых клыков.
Май был жарким. Ветки под ногами сухо потрескивали.
Прошли, по расчетам Павла, не меньше двух километров.
– Далеко еще?
– спросил он. Василь не обернулся.
– Недалеко, - сказала Злата, шедшая позади.
Лес был диким, неухоженным. То и дело попадались упавшие деревья. Некоторые, падая, не достигали земли, лежали макушками на толстых ветвях соседей, словно облокотились, чтобы отдохнуть. Но на стволах их росли большие твердые грибы-трутовики. Деревья были мертвы.
Вышли на небольшую прогалинку.
– Здесь, - сказал Василь.
Братья огляделись недоумевающе. Где же тайна? Кругом стояли могучие сосны. Торчал тощий пенек. Вся земля вокруг была усыпана бурыми сухими иглами. Пахло смолой.
– Где же тайна?
– спросил нетерпеливо Павел.
– Здесь.
– Василь хитро щурил глаза. Наконец-то и он может чем-то удивить своих новых друзей!
– Не вижу, - снова огляделся Павел.
– И не увидишь, - торжествующе произнес Василь.
– Потому что - тайна!