Кураж
Шрифт:
– Ругайте этих растяпов, громче ругайте. Это они по своей неосторожности уронили дорогой аппаратур.
– И Гертруда Иоганновна приоткрыла дверь. Пусть вся гостиница слышит шум. Гравес непременно заинтересуется и придет. Она хорошо его изучила.
Флич смотрел на Гертруду Иоганновну во все глаза, наконец сообразил, что от него требуется, и заорал:
– Что вы натворили, негодники! С чем я буду выступать перед господами офицерами? Это ваши дети, фрау Гертруда! Руки и ноги им обломать!
– Как же это
– повысила голос Гертруда Иоганновна.
– У вас не руки, а деревяшки какие-то!
Дверь открылась шире, и в ней появился штурмбанфюрер Гравес, оглядел всю компанию, шевельнул светлыми усиками, улыбнулся.
– Впервые вижу вас такой сердитой, фрау Гертруда. Что случилось?
– Дети сломали вазу.
– Вазу?
– удивился Гравес.
– Да, вот эту.
– Мы не нарочно, - плаксиво произнес Павел.
– Она почти что сама упала, - подхватил Петр.
Флич уже поднял злополучную вазу с пола и рассматривал ее, сокрушенно покачивая головой.
– Наверно, ее можно починить, - сказал Гравес.
– Господин штурмбанфюрер сшитает, что ее мошно пошинить, - перевела Гертруда Иоганновна.
– Как же!… Я уже один раз ее чинил. Две недели. А вечером представление.
Гертруда Иоганновна повторила по-немецки.
– Пусть отнесет в мастерскую, - посоветовал Гравес.
– К господину Захаренку.
У Гертруды Иоганновны замерло сердце: он что, читает мысли, Гравес? Ведь именно для того, чтобы отнести вазу в мастерскую Захаренка, затеяла она всю эту катавасию. Она сказала как могла равнодушнее:
– Представления не имею, где это?
– На Гитлерштрассе. Там имеется вывеска.
Она перевела. Флич пожал плечами.
– Он прекрасный мастер, - добавил Гравес, чрезвычайно довольный собственной осведомленностью.
– Он мне реставрировал старинные часы. За них не всякий бы взялся. Пусть господин фокусник скажет, что его прислал я. Он починит.
– Может быть, послать для верности еще кого-нибудь. Хотя бы фельдфебеля Шанце, - сказала озабоченно Гертруда Иоганновна.
– Пошлите.
– Пауль, позови сюда Шанце.
Павел щелкнул каблуками, как настоящий солдат, и выскочил из комнаты.
Штурмбанфюрер тронул пальцем торчащую пружину. Она закачалась. Он усмехнулся.
– Извините за вторжение, Гертруда. Услышал громкие голоса.
– Боже мой, господин Гравес, всегда рады вас видеть! И спасибо за совет.
Вернулся Павел в сопровождении Шанце.
– Шанце, пойдете с фокусником на Гитлерштрассе, в мастерскую господина Захаренка, - приказал Гравес.
– Скажете, что вас послал штурмбанфюрер Гравес. Чтобы ваза была починена к вечеру.
– Слушаюсь, господин штурмбанфюрер.
Гравес кивнул Гертруде Иоганновне и вышел.
– Флиш, - сказала Гертруда Иоганновна тихо по-русски.
– Отнесете вазу и спросите у мастера, не найдется ли у него три спицы для дамский велосипед.
– Спицы?
– удивился Флич.
– Запоминайте тошно. Если он спросит, для какой марки велосипед, скажете: пензенский завод и отдадите эту записку.
– Она сунула в руку Флича записку, возвращенную Павлом.
– Чтобы никто…
Она посмотрела Фличу в глаза. Флич просиял, взял вазу под мышку.
– Все будет сделано в точности, Гертруда. Пошли, Гуго?
– Пошли, пошли, - весело повторил Шанце.
В мастерской на столе, за которым Захаренок принимал заказы, стоял пузатый двухведерный самовар. Худая, изможденная женщина с серым узким лицом и угасшими глазами держалась за его ручки, будто боялась упасть, и слабым голосом уговаривала Захаренка:
– Его выменять можно хоть на картошку. Дети у меня, сами знаете. А он текет. Уж очень вас прошу, товарищ заведующий.
– Господин хозяин, - строго произнес Захаренок, поправил на шее полосатый галстук и недовольно покосился на вошедших Флича и Шанце.
– Господин хозяин, - покорно повторила женщина и вздохнула, - уж очень вас прошу, век бога за вас молить буду. Дети, сами знаете, господин хозяин. А выменяю - уплачу. Уж будьте человеком, господин хозяин. Христом богом молю.
Шанце решительно отодвинул самовар, давая Фличу место для диковинной вазы. Тот поставил ее на стол.
Шанце постучал пальцем по вазе, сказал грозно:
– Герр штурмбанфюрер Гравес!
– Гут-гут… - закивал Захаренок, торопливо снял со стола самовар и поставил его в угол на пол.
– Завтра зайдешь, тетка. К вечеру. Запаяем.
– Спасибо вам, господин хозяин. Выменяю - заплачу.
Она ушла, пятясь и кланяясь. Флич смотрел на нее с состраданием.
– Так что надо господину штурмбанфюреру?
– спросил Захаренок.
– Видите ли, я - фокусник. Ваза с секретом. Но мальчишки уронили ее и что-то внутри треснуло. Господин штурмбанфюрер сказал, что вы можете починить все, - объяснил Флич.
– Гм… Такую штуку не доводилось, - Захаренок повернул вазу, рассматривая ее.
Шанце стоял рядом и тоже рассматривал вазу. При нем Флич не считал возможным говорить о самом главном, ради которого, как он понимал, Гертруда и велела разбить вазу.
– Присаживайтесь, господин Шанце, - сказал он повару по-немецки.
Тот кивнул и сел на деревянный диван возле стенки.
Захаренок внимательно осматривал вазу, задавал Фличу вопросы об ее устройстве. Флич отвечал обстоятельно и неторопливо.
Василь на своем рабочем месте чистил какую-то железяку. Он узнал фокусника, его разбирало любопытство: не каждый день приносят в мастерскую "волшебные" вазы. Но он не подходил и с Фличем не заговаривал. Так заведено в мастерской: каждый делает свое дело, в чужие не суется.