курьер.ru
Шрифт:
— Думай, как хочешь, любое объяснение годится. Но посчитай Ши-фу, что тебе нужна китаянка, у тебя была бы девушка, достойная императора Поднебесной.
— Которого нет.
— Какая разница — девушки-то есть. Или, к примеру, вдова этого бармена. Тоже неплоха.
— Сам проверял? Сцепление? — Шинкарев вспомнил разговор с Джейн.
— Но то, что вы сейчас вместе — только проба. Не гарантия. Заходи.
Чен указал на дверь небольшого ресторанчика, расположенного в тихом переулке, в одном из деревянных домов. Он же сделал заказ — жирную свинину, нарезанную ломтиками, тушенную с луком и крепко прожаренную с красным стручковым перцем.
— Простая еда, крестьянская. Но Мао Цзе Дун ее очень любил. Во время конфликта с Союзом особенно часто заказывал. В Пекине есть ресторанчик, где Председатель любил обедать. Там перед бюстом Мао дважды в день меняют его любимые блюда: жареную курицу, сладкую рыбу и вот такую свинину.
Принесли заказ, Андрей попробовал:
— Вкусно. Ты ведь не застал «культурной революции», дацзыбао, хунвейбинов. Что ты думаешь... нет, как ты ощущаешь эту часть прошлого?
— Когда какой-нибудь янкес говорит, что все русские — «дети Гулага», ты хочешь дать ему в морду?
— И хотел, и давал. А потом перестал.
— Почему?
— Потому, что это правда. Но не полная. А полной правды им все равно не понять.
— А ведь Крыса американка, — напомнил Чен, быстро и аккуратно орудуя палочками.
— По-моему, она пытается расширить границы своей правды, — заметил Андрей. — Часто это выглядит как нарушение долга. Но ведь долг — не иллюзия. Должны быть границы?
— Границы у тебя внутри. Может быть, Ши-фу поговорит с тобой об этом.
— Сейчас у меня внутри только свинина.
— Чувствуешь перец?
— Да, голова горячая и какая-то широкая. У председателя Мао была такая же голова? Тогда я понимаю причины конфликта с Эс-Эс-Эс-Эр.
— Для таких свиней, как ты, и правда жалко китайских девушек! Хватит с тебя и Крысы.
— Когда Ши-фу будет говорить со мной?
— Когда представится случай. Думаешь, ему больше делать нечего?
— А где он сейчас? Кстати, ведь и Патриция с ним.
— На приеме — надо бы и мне туда съездить. Ладно, попозже. А сейчас давай-ка...
К свинине они взяли рисовую водку. За разговором Чен налил в чашки раз, другой. Потом третий — за погибший китайский батальон.
***
Прием, кажется, удался. По извилистым дорожкам парка, вдоль которых горели круглые фонарики, гуляли мужчины в черно-белом и легко одетые, декольтированные дамы. Почему-то не было американцев — что-то в консульстве, какие-то формальности с паспортами. Патриция ничего об этом не знала, однако вежливо извинилась за все Соединенные Штаты. Мило улыбаясь и покачивая в руке длинный тонкий бокал, она кокетничала со шведским дипломатом, косившимся на то, что просвечивало сквозь ее платье.
Генерал Кьонг был в штатском — в безупречном фраке и бабочке. С минуты на минуту ожидалось его заявление, а пока он беседовал с группой дипломатов из Латинской Америки.
Ши-фу с гостями пребывал в чайном домике. К домику вел мостик с девятью поворотами, внутри были решетчатые двери красного дерева, на резном лаковом столике — белые фарфоровые чашечки с синими цветами. Ши-фу рассказывал о китайской чайной церемонии, которая была введена еще Конфуцием. Согласно древнему обычаю, листья ошпаривают, первую заварку сливают, самой вкусной считается вторая. К чаю подается блюдце сухих слив или семечек. Гости качали головами: весьма, весьма экзотично... А в чем отличие от японского подхода к чаю?
— Японцы любят церемонии, китайцы любят чай, — улыбнулся господин Ли Ван Вэй. — Вообще, все сколько-нибудь крупные феномены японской культуры были импортированы из Китая...
— Или из Франции, — добавила подошедшая Крыса. — Даже их знаменитый логотип SONY — всего лишь переделанный французский KOTY. Ставьте на Францию, господа! И на Китай...
***
Выйдя из ресторанчика, Андрей и Чен двинулись по набережной. Улицы были пустынны, шаги слышались отчетливо и гулко.
— Мы не договорили по поводу вашего предложения, — сказал Шинкарев.
— Что именно?
— Я так понял, что системы ПВО проектируются для защиты каких-то горных укрепрайонов.
— Я бы сказал, горных крепостей. Или тайных убежищ.
— Для кого эти убежища? И с какой целью их проектируют?
— Не только проектируют — кое-где и строят. Для будущих войн, разумеется, — как эти войны видят в Китае.
— А как их видят в Китае? — спросил Андрей. Шинкареву-курьеру военный аспект геополитики был не нужен. Тому, кем он собирался стать, мог понадобиться. А Чен, судя по всему, знал, о чем говорил.
Что касается военной стратегии китайцев — Андрей знал о «стратагемах» Сунь Цзы, да о «сельскохозяйственной армии» Мао Цзе Дуна — это когда противник заманивается в глубь Китая и там на него, как саранча, накидывается миллионов пятьдесят ополченцев с тяпками. Судя по всему, с тех пор военные концепции успели модернизироваться.
— Примерно так... — начал Чен.
Говорил он на суховатом «международном английском» ровно, бесстрастно и довольно быстро — словно проводил совещание в штабе.
«Точно, не меньше полкана будет».
— ...В настоящее время имеет место глобальная конкуренция «условно-открытых обществ»: России, США, Китая. Это не противостояние — нет конфликта идеологий, — а именно конкуренция, борьба за выгоду. Все хотят ослабления противника и выгоды за его счет, но никто не хочет крупного конфликта. «Получить выгоду — удача, бороться за выгоду — опасность» — так определил это Сунь Цзы. В таких условиях борьба становится многовекторной, сетевой: совершается множество быстрых, непрямых, скрытых ходов. Государства-противники в одном регионе могут быть союзниками в другом. Но это ситуация временная.