Курильня опиума Линг-Джи
Шрифт:
— Бедняга! — участливо сказал Ник Картер. — А что было в бюро?
— Там со мной обошлись тоже не слишком-то вежливо. Так как вся моя физиономия распухла и лица разобрать было нельзя, то некоторые чиновники стали утверждать, что я, именно и есть тот самый вор, который некоторое время тому назад взломал кассу в магазине в том доме. Меня посадили за решетку и, по всей вероятности, я сидел бы там еще и теперь, если бы случайно дежурный офицер во время ночного обхода не пожелал взглянуть на пойманного вора. Он выслушал мой рассказ. Я ему, конечно, ничего не сказал о том, с какой целью вы вошли в тот дом, а ограничился
Ник Картер достал из ящика письменного стола бумажку в сто долларов, дал ее шоферу и сказал:
— Вот вам на лекарство, Данни! Само собой разумеется, что за изорванный костюм я тоже плачу. Пойдите к моему портному и закажите себе новый за мой счет! Сегодня вы мне больше не нужны. Идите домой и отдохните!
Данни не хотел брать денег, но Ник Картер заставил его принять их. Поблагодарив сыщика, он ушел.
«Хорошо, что он остался жив! — подумал Ник Картер. — Но это послужит мне уроком на будущее: не поручать ему таких дел! Однако, развлечение вышло довольно дорогое: двести долларов Линг-Джи, тридцать долларов китайскими сыщикам, еще сто долларов Данни, итого триста тридцать долларов! И при всем этом я занимаюсь этим делом только для своего удовольствия! Однако, надо будет прилечь, я ужасно устал».
Он перешел в спальную и лег в постель. Спустя несколько минут он заснул и проснулся лишь в три часа дня.
Глава IX
Ник Картер-мандарин
Ник Картер встал с постели и отправился в гардеробную: довольно большую комнату с бесчисленными шкафами!
В этих шкафах висела масса всевозможнейших костюмов, начиная от простого синего сюртука полисмена до шитого золотом мундира сановника.
За содержимое некоторых шкафов даже тряпичник не дал бы ничего. В них лежали грязные и рваные лохмотья, но, именно, они-то и имели для Ника Картера большое значение. Он пользовался ими, когда наряжался хулиганом или бродягой.
В одном из шкафов хранились исключительно китайские костюмы. Когда Ник Картер имел дела в китайском квартале, он любил наряжаться китайцем.
Он вынул из этого шкафа костюм китайского мандарина, начиная с круглой шапочки с красным париком до сапог с короткими голенищами.
Прежде чем надеть этот костюм, Ник Картер сел за туалетный стол, открыл один из многочисленных его ящиков и начал гримироваться.
Спустя короткое время Ника Картера совершенно нельзя было узнать.
Скулы далеко выступили вперед, глаза имели косую форму, нос приплюснут, губы были тонки и бесцветны, и лицо приняло желтоватый, нездоровый цвет.
Он надел парик с длинной косой и обмакнул руки в желтоватой жидкости, которую можно было смыть разве только скипидаром или уксусом.
Затем Ник Картер надел костюм — и мандарин был готов.
Он, конечно, запасся всеми необходимыми принадлежностями,
— В этом наряде анархисты меня ни за что не узнают! — пробормотал Ник Картер, глядя на себя в зеркало. — Прежде всего я отправлюсь в трактир на Гудзон-стрит и взгляну на владельца. А теперь я представлюсь Иде и затем выйду через задние двери!
Он спустился с лестницы и в коридоре встретил свою двоюродную сестру.
— Ты просто восхитителен! — воскликнула она, смеясь. — В особенности тебе к лицу длинная коса! Мне очень хотелось бы когда-нибудь пройтись с тобой в таком наряде по Пятой авеню! Не хочешь ли чего поесть, прежде чем уйти?
— Нет, есть не хочется!
— А когда ты вернешься?
— Вот уж этого я не знаю! Быть может, сегодня вечером, но возможно, что только завтра или послезавтра! Заранее трудно сказать, что будет, тем более с такими преступниками!
Ник Картер вышел из своей квартиры не через парадные двери, а спустился вниз в погреб и открыл там дверь потайного выхода, который шел к дому напротив на соседней улице, тоже принадлежавшему ему.
На улице никого не было. Это было очень приятно Нику Картеру, так как он все-таки привлек бы на себя внимание прохожих в таком экзотическом костюме, хотя китайцы на улицах Нью-Йорка встречаются очень часто. Ник Картер, пройдя несколько кварталов, взял коляску и поехал до Бовери. Там он сошел и направился на Гудзон-стрит.
Вскоре он разыскал трактир, о котором накануне говорил один из китайцев-сыщиков.
В своем богатом наряде Ник Картер мог бы свободно войти в гостиницу «Вальдорф-Астория» или в Дельмонико. Но здесь в восточной части города, к китайцам вообще относились неприятно. Богатый же наряд в этом квартале представлял собой редкое явление, так как здесь проживали только бедные китайцы. Поэтому появление Ника Картера должно было только произвести сенсацию. Именно это сыщику и нужно было.
Он вошел в трактир в ту минуту, когда стоявший за прилавком буфетчик собирался снять свой фартук, так как на смену ему явился сам владелец.
Трактирщик уже хотел приветствовать гостя бранным словом, какими на Бовери обыкновенно встречают всех китайцев. Но он заметил, что пришелец — человек несомненно богатый, и потому сдержался.
— Здравствуйте! — заговорил Ник Картер по-английски с легким акцентом. — Надеюсь, вы ничего не будете иметь против того, если китаец войдет сюда?
— Пожалуйста, — вежливо ответил трактирщик, — во всяком случае ничего против китайского мандарина.
Ник Картер заказал стакан легкого вина и остановился у прилавка, разглядывая трактирщика.
Это был высокого роста широкоплечий мужчина с энергичным лицом и голубыми глазами. За анархиста его никак нельзя было принять. Звали его Текели Янос, судя по вывеске на улице. По-видимому, он был венгр.
Тем не менее, это был тот самый человек, который должен был поехать в Вашингтон и взорвать стены тюрьмы.
— Для китайца вы превосходно говорите по-английски! — заметил Текели, наливая вино в граненый стакан. — Обыкновенно ваши соотечественники вместо «р» произносят «л», и получается ужасная тарабарщина!