Курсант: Назад в СССР 10
Шрифт:
— Да такие ленточки в универмаге продаются, — не отступал Погодин. — Красных для рукоделия других нет в городе. Совпало просто.
— Я не химик и анализ состава не умею делать, да и оборудования у нас нет, этим другие будут заниматься, но трасологическое исследование я провел, вот, смотрите.
Катков выложил на стол шефа свое заключение, тыча пухлым пальцем в фототаблицу:
— Линия разделения на концах ленточек совпадает. При их совмещении «минуса» ткани не возникает. Нету недостачи, так сказать. То есть, ленту разрезали на два отрезка. Может, и больше, конечно, но именно эти два найденных фрагмента совпадают между собой по линии разделения. Да и веревка пеньковая, которой все три тела были привязаны к деревьям, тоже, похоже, происходит из одного мотка. Категорично о полном тождестве я не могу сказать, все-таки такая веревка продается в «Хозтоварах», и материал такой аморфный, что по линии разделения сложно идентификацию провести. Но вывод в заключении эксперта в вероятной форме я дал, и именно об общности происхождения веревок.
— Это ничего не значит, — не унимался Федя. — Веревку и ленточку любой мог купить в магазинах. Вот, предположим, убийца купил отрезок ленты метражом, а следом за ним купил подражатель. И продавец отчекрыжила ему следующий кусок. Соответственно, он и будет совпадать с тем, который пред ним отрезали. Логично?
— Федор Сергеевич, — снисходительно улыбнулся Горохов. — А как ты объяснишь, что ленточка обнаружена на том же самом кусте, что и первая? Ладно, я могу допустить, что некий подражатель узнал об убийствах, по городу слухи ползут уже, и скопировал, хоть это, вероятно, не так-то и просто. А как он узнал, что именно на этот куст надо «бантик» вешать? Такая информация про куст имеется только в материалах дела.
— Ну, не знаю, — пожал Федя плечами, а затем, хитро прищурившись, вдруг выдал. — Может, среди нас есть крот?
— Ты что несешь, Федя? — хлопнул себя по лбу ладонью шеф. — Ты хочешь сказать, что это кто-то из нас?
Присутствующие недобро глянули на Погодина. Кажется, друг мой переусердствовал, но сам он пока этого не заметил.
— Нет, конечно, — как ни в чем не бывало заявил он. — Это могли быть приданные силы, что терлись на местах происшествий, или прокурорские, или понятые, в конце концов… Вот хотя бы тот же судмедэксперт.
— Хорошо, — следователь с грохотом поставил опустевшую кружку на стол, та жалобно звякнула чайной ложечкой. — Вот и проверь эту свою версию сам, лично. Отработай всех участников СОГ, всех, кто принимал участие в осмотре места происшествия по убийству Черпакова.
— Я? — Федя вытаращил глаза. — Я же просто предположил…
— В следующий раз дельное что-то предполагай, а версию свою проверишь и мне доложишь.
Горохов был тверд, ну чисто кремень.
— Есть, — без энтузиазма кивнул опер.
— Никита Егорович, — взяла слово Света. — Я в чем-то с Федором соглашусь. Не вписывается у нас третья жертва в общую картину.
— Светлана Валерьевна, — скептически скривился Горохов. — И вы туда же?
— Я тут набросала в общих чертах психологический портрет убийцы… Так вот, третья жертва выпадает из его почерка.
— Потому? Из-за того, что она женщина?
— Да… Мясник убивает мужчин и оставляет себе трофей, как первобытный воин.
— Да, да! — оживился Федя. — Индейцы уши отрезали.
— Не уши, а скальп снимали, — поправил его Катков. — Уши кто-то другой отрезал.
— Без разницы, — хмыкнул Федя. — Я в папуасах не разбираюсь.
— Дайте договорить Светлане Валерьевне, — постучал по столу Горохов.
— Так вот, — продолжила Света. — Часть тела, это некий трофей, которым гордятся. Его забирают у убитых воинов и хищников. Клыки, например, или когти. Если Морошко и Черпакова мы подвести под эту категорию можем, то Солнышкина — совсем не воин и далеко не хищник.
Нет, все-таки поразительный человек Света. Каждый раз чем-то удивляла, когда уже думаешь — ну, теперь-то я всё о маньяках знаю. И снова нет.
— Так и Мясник не охотник, — Горохов задумчиво теребил пуговицу на рубашке. — Псих какой-то… Мало ли, что ему в голову могло взбрести. Может, он эти части тел не ради трофеев отрезает.
— Он явно оставляет их себе, — уверенно проговорила Света.
— Это почему? — следователь уставился на Психологиню с нескрываемым любопытством.
— Потому что отделяет их аккуратно, можно сказать, ювелирно. Будто боится попортить товарный вид трофея. И потом… Мы до сих пор не нашли ни голову Морошко, ни конечности других жертв.
— Может, он их спрятал? — предположил Горохов. — Закопал, например, чтобы мы не нашли.
— А зачем? — замотала головой Света. — Он не скрывает от нас ничего, даже наоборот, демонстрирует свою силу и превосходство, выставляя напоказ тела, привязывая их на видном месте. Ленточку еще подбросил. Для чего ему части тел закапывать и прятать?
Ответом ей была тишина.
— Значит, они ему для чего-то нужны, — наконец, задумчиво закивал Горохов.
— Да, все верно, — Света сделала пометку в блокноте. — Вот только знать бы еще, для чего…
На столе Горохова тревожно зазвонил телефон…
Глава 12
Никита Егорович поднял трубку и выдал привычное:
— Слушаю, Горохов.
Трубка неслышно вещала, как мы ни прислушивались, не могли разобрать, кто звонит. Обычно хотя бы дежурку слышно по характерной интонации.
— А-а, Сергей Альбертович? — разулыбался Горохов.
Мы уже выдохнули, судя по всему, новых выездов прямо сейчас не намечается, ведь звонит начальник местного УВД, а не дежурная часть. Но, как оказалось, рано расслабились.
— Что? — Горохов нахмурился. — Это точно? Гм… Не понимаю, почему он скрыл… Вот как? Очень интересно. Да-да, сейчас отправлю к вам Андрея Григорьевича. До свидания, Сергей Альбертович.
Горохов положил трубку и уставился на нас:
— Тут новые обстоятельства по нашему делу открылись. Важные. Полковник Булкин в двух словах обрисовал, но не все, не телефонный разговор, сказал. Просил зайти к нему.
— А зайти, как понимаю, должен я? — я встал.
— Ну, да… Разузнай подробно, что да как. Там такое дело нехорошее. В общем, давай, Андрей Григорьевич, иди прямо сейчас, потом сразу доложишь.