Курсант: Назад в СССР 7
Шрифт:
Повисла пауза. Меня словно кувалдой по голове огрели.
— Как — расформировали? — наконец, вымолвил я, все еще не веря услышанному. — Когда?
Горохов длинно выдохнул прямо в трубку.
— Официально еще нет межведомственного приказа о нашей ликвидации, но проект готовится полным ходом, уже на подписи у генерального прокурора и Щелокова. Я, как ты знаешь, хотел к тебе перебазироваться, но мне командировку забрили. Еще пара-тройка дней, пока формальности и согласования пройдут, и все… Труба дело. Прощаться с вами со всеми буду. Пенсию я выработал, а в прокуратуру после такой подставы обратно не вернусь. Должность мне там предложили
Видно было, что Горохов старается держаться, но всё это сильно по нему ударило. Дело, из-за которого я застрял в этом городке, крутило свои шестеренки слишком близко к столичной верхушке.
— Погодите, Никита Егорович! — фраза вышла хриплой, ком в горле мешал говорить. — Что за х*рня творится? Мы же столько висяков громких раскрыли? Что произошло? Дайте угадаю… Галина вмешалась?
— Она самая. Дожала-таки нас. Еще и побег Березова ей на руку сыграл. Дескать, прошляпили убийцу. Я понимаю, что в этом нет твоей вины. В курсе уже, как местные обосрались. Но казус против нас вывернули. Сам знаешь, как это в системе на раз-два делается.
— А как же Щелоков? Куда смотрит? Он же грамотный мужик. Должен понимать.
— А Николай Анисимович сейчас сильно не выпячивается. Как раньше гнуть свою линию опасается. Андропов не дремлет, по лестнице служебной поднимается. А генсек плох. Сам знаешь, что у Щелокова все на нём завязано, — Никита Егорович понизил голос и чуть ли не шёпотом проговорил. — Знаешь, что я вообще думаю? Только между нами, Андрей… Не будет Брежнева, не будет и Щелокова. Николай Анисимович старый волк и чует свой закат. А Галина отца продавила. Тот дал МВД задание проверку с пристрастием провести и оценить нашу эффективность.
Мне ужасно хотелось вставить свое слово, спорить до хрипоты, но я закусил губу и молча слушал Никиту Егоровича. Спорить-то ведь нужно не с ним.
— По эффективности вопросов вообще нет никаких, — продолжил он. — Дела раскрываем, но тут за другое уцепились. Нецелевое расходование бюджетных средств. Якобы командировки наши государство оплачивает, а вообще эту работу, которые мы выполняем, должны местные проводить. Ну, то есть, глухари громкие раскрывать без привлечения сторонних сил и ресурсов. Бред, конечно… Но тут получается двояко. Мы такие молодцы и по всему Союзу колесим, а вся советская милиция, получается, в жопе, раз без нас не справляется. Ничего не могут или ничего не хотят делать, того, что мы проворачиваем.
— Так ведь состав нашей группы уникальный, — не сдавался я. — Каждый высококлассный спец в своем деле. В каждом городе таких быть не может.
— Ты это мне-то можешь не рассказывать, — вздохнул Горохов. — Уж кому, как не мне об этом знать. Вот только как это до партократов донести? Блекло выглядят органы на нашем фоне, понимаешь? Щелокову поставлена задача в кратчайшие сроки создать в каждом крупном регионе по такой группе, как наша. Мы теперь что-то вроде прототипа стали. Экспериментального образца, который уйдет в переработку. Но будут такие группы работать только каждый по своему региону. Утопия, конечно. Ты прав. Наш отдел уникальный. Второго такого не будет.
И прототип не поощряли, а списывали на свалку истории. Да что это за ерунда?
— Так, может, попросить? И нас воткнут куда-нибудь? — с надеждой
— Нас спишут, благодаря Брежневой, — как молотком вколотил каждое слово Горохов. — Дескать, банальное убийство артиста Большого театра не раскрыли.
— Подозреваемый же у нас есть.
— Есть, а где? Он в бегах. Сам понимаешь, что преступление считается раскрытым, когда обвинение предъявлено и преступник в клетке сидит, по всем параметрам. А этого теперь, чую, не найдем.
— Найдем, Никита Егорович, — заверил я.
Как можно бодрее заверил. Ведь всего сказать я всё-таки не мог.
— Ах… Андрей. Мне бы твою уверенность… В общем, я пока больничный взял. С сердцем.
— А что у вас с сердцем? — встревожился я.
— Да ничего, здоров, как бык. Это для проформы больше. У меня одноклассник кардиолог. Прикроет. Пока я на больничном, меня официально с приказом о расформировании группы под подпись не могут ознакомить. А значит, приказ не может вступить в силу. Вот такие загогулины на тонком льду выписываем. Так что давай, Андрей Григорьевич. На тебя одна надежда. Поймай этого Зеленоярского Потрошителя. И Березова найди. Если все сделаешь как надо, то шанс сохранить группу есть. Сам понимаешь, я долго прятаться на больничном не смогу. Если растягивать, то на военно-врачебную комиссию направят — да и спишут за профнепригодность по состоянию здоровья.
Вот так… Пашешь на систему, а в итоге рискуешь остаться у разбитого корыта. В каждой системе — человек только винтик. Всем это давно известно, а я вот все как-то привыкнуть не могу.
— Я все сделаю, Никита Егорович. Только отправьте ко мне в помощь Ожегову и Каткова.
— Не могу, Андрей… Их пока распределили в другие места. Светлану Валерьевну — в НИИ МВД, а Катков вернулся в кримотдел на Петровку. Теперь они, надеюсь, временно, на своих старых рабочих местах.
— Быстро управились. Тогда сам справлюсь… — сказал я, а про себя подумал, что не люблю давать пустых обещаний. И в этот раз было неприятное ощущение, что именно так я и поступил.
Ведь если мой смелый план не сработает, это приведет к краху нашей группы, с которой я за несколько лет уже сроднился и не представлял своей жизни и карьеры без нее.
Ведь, если подумать, даже Соня и родители как-то незаметно отошли на второй план. Родители — понятно. Не всю жизнь мамка нянькается с детьми. А вот с Соней пока все неопределенно. Ни писем, ни звонков от нее нет. Где-то в Крыму развлекается. Хотя, конечно, сам виноват. Кому нужен мужик — перекати-поле?
— Удачи, Андрей Григорьевич, я верю в тебя, — Горохов сказал это как-то с грустью, словно на самом деле ни во что уже не веря. Просто считал своим даже не начальственным, а наставническим долгом меня подбодрить.
Скорее всего, так и было. Ведь побег Березова он считал за огромную неудачу, провал. Не знал, что это мой тщательно продуманный «шахматный» ход. Жертвуем ладью, чтобы взять ферзя. Только в этот раз, если не поставлю противнику мат, то сам сложу голову. Ставки растут. Черт… Не люблю, когда ответственность давит. Мешает это работе…
Я собрал мини-планерку в своем кабинете. Из всех моих подчинённых остались только Погодин и Вахрамеев, которого по непонятным причинам Караваев вдруг освободил от исполнения обязанностей начальника розыска.