Курсант: Назад в СССР 7

Дамиров Рафаэль

— Да, — закивал Погодин. — Который теперь в бегах, а студент, получается, по-прежнему в опасности.

— Ну, до него он не доберется, — пробормотал я, теребя пуговицу на рубашке. — Я его надежно спрятал.

Глава 22

— Здрасьте наше вам, — в дверном проеме ленинской комнаты показалась знакомая морщинистая, будто морда мопса, физиономия с лохматой белесой бородой. — Разрешите войти, товарищ гражданин начальник?

— О, Кузьмич! — воскликнул я, узнав бывалого рыбака. — Заходи. Какими судьбами?

Ты так и не рассказал, кстати, тогда, что было дальше со смелой собачонкой, которую ты вместе с будкой приволок, с ульем перепутав. Я часто вспоминаю эту историю. Беспокоюсь, так сказать, за псинку.

— Да что ей сделается? — отмахнулся старик. — Накормили шельму, напоили пивом, чтоб задобрить. Вылакала, зараза, аж полбидона целых. А потом отвез я ее, сытую и довольную, обратно на тот берег на пасеку… Слухайте, Андрей батькович, я чего пришел-то…

— Можно просто — Андрей. На рыбалке, вроде, на «ты» были.

— Так кто ж знал, что хлопцы малахольные окажутся вовсе не пионерией зеленой, а целыми милиционерами. Вот я к тебе как милиции и пришел, — Кузьмич огляделся, поежился, и, понизив голос, продолжил. — Петрович, кореш мой, с которым мы тогда на рыбалке были, ну, врач тот по родильным делам...

— Да помню я Гусева, рассказывай.

— Так вот, — Кузьмич прокашлялся. — Он поначалу пропал.

Поначалу? Я весь превратился в слух, даже дышать перестал.

— А давеча позвонил мне и…

— Когда позвонил? — не выдержал я и перебил.

— Да вчерась вечером. У меня ведь телефон есть, — старик не преминул похвастаться. — Мне как ветерану войны поставили.

— Давай ближе к делу, Кузьмич!

— Так и вот. Позвонил Петрович мне и денег попросил занять. Сказал, дескать, уехать из города собирается на юга. Отдохнуть. Тоже пенсионер всё же.

Кузьмич, вроде как, пытался объяснить странное поведение друга — но, кажется, сам себе не верил. И я не верил.

— Куда именно?

— А я почем знаю, он не сказал. И денег он просил сумму немаленькую. Тыщу целую. Представляешь? На кой хрен ему столько на отдых? У нас в Союзе цены везде одинаковые, где он такие увидал? Я, конечно, бы ему занял. Держит у меня бабка кубышку нам на похороны. Вот только бабка моя — пуще банкира буржуйного. Ни копейки с нее не возьмешь. Что в носок попало, только после смерти увидим. На том берегу, так сказать.

Кузьмич неопределенно махнул рукой и покашлял от смущения.

— Так… А что он еще говорил?

— Да ничего больше. Сам главное, пропал. Телефон не берет. В гараже не появляется. У нас по соседству гаражи ведь. Мы там с ним и «породнились», частенько пятницу отмечали. А тут вдруг объявился, и сразу про деньги разговор завел. Ни здрасти, ни до свидания. Не водилось у нас такого.

— Что же там за санатоий он присмотрел? — задумчиво пробормотал я. — Аж за целую тыщу.

— Вот и я про то же, — Кузьмич покряхтел и смял в руках холщовую кепку. На его виске выступила капля. — Я вот что подумал, Андрей батькович. Может, в беду какую мой корешок попал? Я ему отказал, думал расспросить, так он трубку повесил. И теперь

ни слуху, ни духу. Подсоби найти его, а? Беспокойно как-то мне.

— Кузьмич, дорогой, вспомни, где может обитать Гусев. Если дома и в гараже его нет. У друзей, может? Адреса знаешь?

— Да какие у него друзья? — отмахнулся старик. — Его скверный характер только я мог вынести. Со мной и корешился.

— Любовница, подруга есть?

— Бабы не по его части. Уже лет пять, как проблемы у него — с этим делом, — старик показал согнутый крючком указательный палец. — Утратил соколик мужскую твердь.

Видно, и правда тесно они дружили, если Гусев Кузьмичу такие интимные подробности раскрывал. Но я только руками всплеснул — пока что мне их дружба никак не помогала.

— Вот как я тебе помогу его найти? А если вправду беда с ним приключилась? — я не стал говорить, что Гусев в розыске, чтобы Кузьмич был как можно более откровенным со мной. — Вспоминай, родной! В какие шахматные кружки ходил твой друг. В какой пивбар или другой кинотеатр?

— Мы в дурака рубились, а не в шахматы. И пиво глыкали не в пивбаре, а в гаражах. Только нет там его уже почитай неделю. Не случалась такого, чтобы он «Ниву» свою так надолго оставлял.

— Ладно, ясно… Вот мой телефон. Если Гусев объявится — сразу звони мне. А я по своим каналам буду искать. Если надо, в розыск объявим.

— Угу, — Кузьмич почему-то теперь выглядел испуганным.

Может, за друга беспокоился? Но кроме тревоги на его лице отпечатался страх, который старик пытался скрыть. Что-то здесь не так…

Я напоил его чаем, попытался выудить еще хоть что-нибудь в непринужденной обстановке. Но Кузьмич больше на контакт не шел. Отвечал односложно, хмурил брови и перебирал пальцами широкой ладони свою засаленную кепку. Сейчас он совсем не был похож на того балагура-баечника, что так веселил нас у костра на рыбалке.

* * *

Я сидел в следственной кабине КПЗ, рассматривая «рисунок» заскорузлых стен. В разводах небрежно наляпанной штукатурки чудились монстры, маньяки и бородатая морда Джигурды.

Дверь распахнулась, и дежурный завел Берга. Я кивнул, и милиционер оставил нас одних.

Бух! — гулко хлопнула дверь за спиной дежурного. Гена вздрогнул.

— Андрей Григорьевич! — он подбежал ко мне и затряс протянутую руку. — Долго мне еще здесь сидеть? Несколько дней здесь тянутся как вечность.

— Это самое надежное место в городе, — улыбнулся я. — Тебя здесь никто не достанет.

— Мне страшно. Мне кажется, что соседи по камере меня хотят прирезать.

— За что?

— Не знаю. Может, Потрошитель их попросил.

— Не волнуйся, Гена. Ножей в камерах нет. Шмон проводится регулярно.

— А разве мне легче, если меня просто придушат ночью подушкой, а не ножом пырнут? Вон из ружья уже стреляли. Сморите. У меня прядка даже седая появилась.

— Гена! Ты сам просил тебя спрятать на время в надежное место.