Курсанты. Путь к звёздам
Шрифт:
Самым неприятным ежегодным событием в курсантской жизни Таранов называл марш-бросок на 12 километров, который приходился как раз на его день рождения. Будто специально учебный отдел планировал в этот день затяжное убийственное мероприятие. Раз в году, в мае, все училище вывозили подальше, строили по батареям и направляли в сторону казарм. «Домой, бегом марш!» – смеялся, командуя, комбат, и строй его подчиненных ритмичным бегом передвигался к училищу, потом шеренги ломались, одни отставали, кого-то несли под руки, у другого забирали карабин, тащили на ремнях. Сил хватало не у каждого, и только часть курсантов добегала до желанного финиша.
«Здоровым людям спорт не нужен, а больным он только вреден!» – улыбался Генка, для которого эти дистанции в составе подразделения напоминали скорее увеселительные прогулки, чем напряженный труд мастера спорта по легкой атлетике, которым он стал на втором курсе. Ежедневные тренировки, ежемесячные сборы, соревнование на первенство училища, гарнизона, округа, войск ПВО отнимали у Бобрина значительное количество времени, но результаты он показывал замечательные.
Таранов ему в этом по-хорошему завидовал.
– Почему у тебя получается, а у меня нет?
– Разные мышцы нам подарили родители. У меня больше развиты продольные, а у тебя – поперечные. Страдай, боевой товарищ, страдай! Только регулярный, подчеркиваю, бег может спасти твою участь. Сучи ногами, товарищ!
Прошел не один месяц тренировок пока в очередной забег Таранов придумал свою считалочку про ласточку. В тот раз он пришел к финишу вовремя. Чувство, что ему помогла любимая, не покидало его долго. Не зная имени, увидев девушку раз в жизни, он повсюду нес ее милый облик с собой. Одно то, что вместе с ней (он именно так и считал!) удалось преодолеть сложнейшую дистанцию, прийти к финишу в первой десятке, и быстро вернуться в форму, его грело несколько дней. В следующий марш-бросок он повторял не только «лас-точ-ка, лас-точ-ка», но и нежно шептал про себя: «Я-люблю-Вас! Я-люблю-Вас!» Результат превзошел ожидание: он получил пятерку, и впредь пробегал дистанцию в шесть, три километра и в километр без троек.
Когда обгонявший его Генка услышал эти считалочки, то незлобно посмеялся:
– Ты ритм поймал под свой счет. Стало легче держать дыхание, а грамотное дыхание – залог успешного бега. Но здорово губы не раскатывай: с твоими короткими ногами «мастера спорта» не видать!
Он демонстративно смахнул платком пыль со своего значка «Мастер спорта СССР» на гимнастерке, и беззлобно улыбнулся. У друзей давно сложились нежно-колючие отношения, когда Таранов дразнил его кривыми, кавалерийскими ногами, а Бобрин Семена – короткими. Один хорошо знал литературу, второй математику, но их споры оказывались безобидными по всем вопросам. Они любили незлобно поершиться. Пошутят, подначивая друг друга, попикируются в словесных боях, и мирно разойдутся без лишних жертв. Но суть добрых советов или грамотную критику друг друга они ловили быстро и точно.
– Самокритичность – не только мой бич, – нередко говорил Таранов, – но и спасательный круг.
– Иначе, Таран, ты бы всех протаранил…
Если с бегом на длинные дистанции Таранов постепенно разобрался, то зимние кроссы на лыжах так и остались для него непокоренным видом спорта. Южному человеку перемещение по снегу с палками в руках чаще доставляет эстетическое удовольствие от просмотра, а не от участия. А ежегодные зимние состязания на 10 километров оказались для него непреодолимыми.
Не помогали советы друзей и инструктажи командиров, смена лыж, поиск мази, тренировки самостоятельные или в группе. Бег по лесу и улицам поселка на заснеженной дистанции с лыжами и палками на плече – вот какой необычный выбор сделал Таранов.
Таких «лыжников», как они с Марком, во взводе набралось много, но, к счастью курсантов, этот вид спорта не шел в обязательный зачет. «Покорители барханов» или «урюки», как их называли за глаза, смело срезали углы в несколько километров, проезжали участки трассы на мотоцикле местного парня, который за бутылку пива помогал двоечникам финишировать, делали обычную подмену.
За Таранова пару раз пробегал этот 10 километровый кросс Муля, который вырос на лыжах в белорусской деревне. Он спокойно проходил эту дистанцию дважды. Многие из «лыжных двоечников» только стартовали и финишировали под своими именами и номерами на груди. А основные удаленные этапы, где фиксировались спортсмены на трассе, за них пробегали друзья. В снежной целине, закутанные в ушанки, курсанты сами не всегда могли отличить друг друга по номерам, не говоря об офицерах, кто контролировал и организовывал эти кроссы.
«Самая тяжелая легкая атлетика (или бег в никуда)». Так назвал однажды Слон статью в боевом листке, где Таранов нарисовал на себя карикатуру. Испытания, от которых скрыться невозможно в армии, только начинались, а спорт, как показало время, помогал достигать те результаты, к которым стремился каждый курсант.
Глава XI. Ширшасана
Из очередного отпуска Таранов привез общую тетрадь, испещренную мелким почерком и многочисленными фигурками странных человечков. Дома, у соседа с первого этажа он выпросил ротапринтное печатное издание, которое за две ночи сам переписал и проиллюстрировал. На серой обложке тетради в клетку красовалась аккуратная надпись, выведенная красным фломастером «Хатха-йога».
Таранов положил два спортивных мата рядом в том месте казармы, где планировался спортивный уголок, разделся до трусов и встал на голову. Ни руками, ни ногами он ничего не касался. Стоял на голове и думал: «Все хорошо, все замечательно, сейчас вылетит из моей головы ласточка, и я о ней забуду».
Вокруг собралась толпа курсантов. Смотрели с недоумением и чувством беспокойства: «Как бы шею не свернул».
Прежде он часами крутился здесь на турнике, делал склепку, подъем переворотом, пытался крутил «солнце». Но в такой статичной позе перевёрнутого вниз головой курсанта друзья его видели впервые.
– Крыша у парня поехала. Ловит, – как всегда вовремя сострил Генка.
Бобрин выделялся на фоне остальных призывников атлетическим сложением. Сам мог дать фору любому гимнасту. Рифленые бицепсы, гармонично прикрученные к бюсту, посаженному на торс и крепкая, от веснушек рыжая, шея делали его похожим на вурдалака из какой-то диковинной книжки сказок. Может быть, за счет серых до водянистости глаз с редкими бледными ресницами? Или цвета волос с испестренным канапушками лицом, на которое неловкий художник опрокинул маленькую баночку с оранжевой краской. Таранову бабушка в детстве говорила, что «Рыжий да красный – человек опасный!», но Бобрин совершено не вызывал у Семена чувство реальной опасности, если молчал. Но (!), когда он был в кураже… Приколы и подколки, шутки и остроты сыпались из него в таком изобилии, что увернуться было невозможно. Казалось, что Генка, как умелый лучник, стреляет стрелами с перчинкой и горчинкой на конце.