Курсанты. Путь к звёздам
Шрифт:
Таранов лишний раз понял, что в этой организации учебы память курсанта, как экскаватор. Сегодня учишь, зубришь, забиваешь свой пустой ковш информацией, а завтра выкладываешь ее на семинаре, зачете или экзамене в виде знаний. Послезавтра ковш – пустой! Ни-че-го в нем не остается. Заполняй его снова, чем хочешь, или радуйся металлическому звону пустой головы.
Его размышления прервала музыка. Дневальный громче, чем обычно, включил радиоприемник. Передавали новую песню со словами, которые аккуратно легли в пустой ковш курсанта: «Снег кружится, летает, не тает, и поземкою звеня, напевает зима, напевает все, что было у меня…». За окном продолжался снег. Густые пушистые снежинки кружевным ковром ложились на выровненные утром по линейке сугробы. Природа совсем не предполагала, что кто-то возьмется ее подравнивать, применяя армейский глазомер и курсантскую рабочую силу.
«Новые подразделения вышли навстречу непогоде», «Мы победили снег!», «Равнение на десятую батарею!» – такие появятся завтра заголовки в боевых листках. Всех, кто вернется с караула, отправят после ужина чистить, равнять, убирать снег, апеллируя к партийной совести каждого курсанта, важности выполнения ими комсомольского долга, необходимости поддержать добрые традиции и т. д., и т. п.
Полуметровый ночной снегопад вымахал в два раза выше за последние три часа, снег кружился, летал и не таял… Впереди у Таранова была еще одна бессонная ночь с лопатой в руках, а утром – чистый плац для передвижения курсантов и офицеров, очередные учебные занятия, суточные наряды и караулы. Мальчишечьи мечты о «ласточке» грели его озябшие руки, а мысли о её восточных глазах уносили в тепло, на юг, к дому.
Глава XV. Ласточка: вторая встреча
Недели проскакивали от спортивного праздника к соревнованиям на первенство училища, месяц летел от культпохода к увольнению, а Таранов так и не встретил свою «ласточку». В мечтах она всегда находила местечко рядом, а в буднях Семен сублимировал свою неуемную энергию во все, что его интересовало, привлекало новизной или лелеяло результатом.
Однажды на построении Слон склонился к нему, и прошептал тихо на ухо, чтобы никто рядом не услышал.
– Таран, мне диск Тухманова подогнали…
– Жду через полчаса в артистической…
Как и во все времена, молодежь семидесятых была неравнодушна к музыке. «Цветы», «Песняры», «Верасы», «Самоцветы», «Поющие гитары», «Битлз», «Ролинг стоунз», «Абба» и другие группы были на слуху у большинства. О диске «По волнам моей памяти» Давида Тухманова много говорили в казарме, но слышали его единицы.
В курсантской градации тех лет каждый курс носил свое имя: первый курс называли «Без вины виноватые», второй – «По тонкому льду», третий – «Веселые ребята», четвертый – «Как вас теперь называть?» К концу первого курса сложилась теплая компания «без вины виноватых», которые были неравнодушны к театру и могли выступать на сцене, декламировать, петь, танцевать, музицировать. На «тонком льду» второго курса призывом к их творчеству выступил, как уже бывало, комдив. На очередном построении он озвучил приказ руководства: готовим художественную самодеятельность на первенство училища.
Внутренних резервов второго взвода хватило бы на дивизион, поэтому к назначенному времени общими усилиями был сформирован вокально-инструментальный ансамбль «Комиссары» плюс хор с театральной и танцевальной группами, пара гимнастов, скрипач и фокусник.
Репетировали чаще всего в одной из артистических комнат, построенного к тому времени клуба, которым заведовал его начальник – майор Плетичев. Чем-то Матвей Пучик завоевал его доверие, и получил в свое полное распоряжение ключ от комнаты, где можно было складировать аппаратуру ВИА, репетировать диалоги и сценки, отрабатывать танцевальные «па», и просто слушать музыку на виниловых пластинках.
Вот на эту легкую возможность добраться до проигрывателя Слон и намекал. Ключ был у Пучика, о том, где он в это время находился, курсанты узнали от Мули. К поискам подключились Марк и Генка. А потому в артистическую комнату набилось с десяток меломанов в курсантских погонах.
Только заиграла первая мелодия, как шум и гвалт мгновенно прекратились. Даже те, кто с дикой жадностью к новинкам рассматривали грампластинку, оформленную непривычно для них, отложили конверт от диска в сторону. Музыка захватила каждого, и, похоже, давала новый импульс к развитию творчества.
В названии диска «По волнам моей памяти» и разных по стилю, тексту, исполнению, песнях заключался тот взгляд на жизнь, который выглядел противоположным армейскому «равнению». Слон и Генка тут же стали напевать «По французской стороне, на чужой планете…» из «Песни студента», Пучик вспомнил, что где-то уже слышал «Когда это было, когда это было? Во сне? Наяву?», у Чичи родился новый танец, с которым можно выступать на конкурсе самодеятельности по музыкальному ассорти из произведений диска.
Курсанты привычно загалдели, зашумели, перебивая друг друга. Только Марк и Таранов ставили одну сторону диска и меняли на другую, слушая без перерыва новую для них музыку молча. Романтический ряд им понравился больше, чем танцевальные шлягеры, а тексты песен приводили в изумление.
– Ничего себе, – повторял Марк после каждой мелодии, – офигеть…
«Таранов, и музыка рядом не лежали» – когда-то дал свою стандартную оценку Генка после того, как друга не взяли в училищный хор. Семен на прослушивании не попал ни разу в ноты, и его кандидатуру отклонили, как, впрочем, и половину батареи.
– Не всем петь! Кому-то надо слушать, – заключил тогда несостоявшийся певец.
«Хоровики» часто освобождались от хозяйственных работ и занятий, уходили строем репетировать. Те, кому не удалось попасть в «певческую элиту» придумывали себе другие номера самодеятельности.
Самым не ординарным признали номер Марка. Накануне со сцены клуба выступал Лев Бенедиксис – артист оригинального жанра, который гастролировал в СССР с психологическими опытами «по чтению мыслей» зрителей. В ЛВВПУ ПВО приезжали с концертами и творческими встречами многие творческие коллективы, заслуженные и народные артисты. В блокнотике у Таранова красовались автографы Ю. Никулина, А. Папанова, А. Миронова, Л. Касаткиной, М. Ульянова и многих других знаменитостей. Не каждое училище могло похвастаться таким репертуаром и приглашенными звездами, а здесь ежемесячно они давали новые концерты. Некоторые артисты по несколько раз появлялись с шефскими выступлениями, а знаменитый на весь мир армейский тренер Анатолий Владимирович Тарасов вручал знаки «мастер спорта СССР» Генке и еще нескольким курсантам из сборной.
Гипнотизер, предсказатель, ясновидящий, телепат, сподвижник и последователь великолепного Вольфа Мессинга был один раз, но всем запомнился. Он объявил залу, что сможет найти по биению пульса любого, кто загадает желание. Мало того, маэстро уверенно заявил, что исполнит его. Через несколько мгновений Бенедиксис спускается в зал, берет за руку одного из курсантов, выводит на сцену и осуществляет его «мечты».
Эту идею решили воплотить в жизнь следующим образом: Таранов и Пучик разыгрывают диалог, где Пучик обещает по принципу Бенедиксиса найти необычайно талантливого курсанта. Он держит за руку Таранова, оба идут в зал, щупая по ходу друзей и отпуская шуточки в зал. В конце концов, они останавливаются перед Дымским и объявляют его, как артиста больших и малых, академических и драматических, художественных и самодеятельных театров. В зале аплодисменты, Марк стоит на сцене, читает монолог «Почему меня женщины так любят», над текстом смеются, над артистом тоже, и конферанс с участием этой троицы ставится в план училищных концертов. Благодаря необычному номеру друзья часто освобождались от нарядов и занятий, ездили с шефскими встречами по ленинградским школам, заводам и фабрикам, радовались нежданно свалившейся им свободе.