Курсанты. Путь к звёздам

Маркер Женя

– Таранов, к командиру батареи! – голос дежурного по клубу был строг и требователен. Он стоял рядом и тихонько похлопывал курсанта по плечу. Даже незнакомый офицер понимал, что рядом происходит особенное, не совсем обычное, и не спешил выполнять приказ. Музыка уже закончилась, но пара не хотела расставаться ни на минуту. Они стояли напротив и смотрели друг на друга, как в тот первый раз при случайной встрече. – Срочно вызывают в канцелярию батареи.

К ним подошел Слон и Марк, которые все видели и слышали. Друзья взяли из рук Семена «ласточку», а старший лейтенант с красной повязкой повел Таранова на выход. В полумраке зала влюбленный курсант только успел взмахнуть ей рукой и выкрикнуть: «Я вернусь!»

Толпа расстающихся

курсантов и их подруг постепенно разъединила две группы. Большинство шли на КПП, проводить приглашенных девушек, остальные – в казармы и домой. Таранов бегом направился к командиру батареи, желая быстро вернуться и узнать имя «ласточки», её адрес или телефон. Он бежал по территории училища, и клял в эти минуты все на свете: командира, уставы, дежурного, что не вовремя пришел по его душу.

Но встретиться с «ласточкой» сегодня еще раз ему было не суждено….

Глава XVI. Чудак на букву «Т»

– Товарищ майор, курсант Таранов по вашему приказанию прибыл! – доложил Семен комбату. Два офицера равного звания, в парадных кителях, увешенных юбилейными знаками и медалями за выслугу лет, сидели перед ним. «Кто вызвал, тому и доложил», – подумал загнанный бегом влюбленный, и, тяжело дыша, встал напротив своего прямого начальника.

Вызов Таранова в канцелярию батареи был связан с неординарным событием в жизни каждого выпускника политического училища. На втором курсе появились первые кандидаты в члены КПСС, а, скорее всего, секретарь парткома, который в этот день был ответственным по дивизиону, хотел ускорить это движение. Вместе с комбатом они ждали Таранова в канцелярии, играя в длинные нарды. Эта восточная игра развлекала офицеров батареи лучше, чем шахматы, пока в домино играли подчиненные.

Ситуация вполне понятна: праздничный день, учебных занятий нет, большинство курсантов убыли в увольнение. Остальные стоят в нарядах или отдыхают в клубе. Тихо, спокойно, только вдалеке звучит прощальная музыка и задорный смех танцующих, которые провожают друг друга, дышат свежим воздухом или перекуривают.

О важности вступления в партию курсанты знали по выступлениям командиров и политработников, по тому, что перспектива большинства – должность «заместителя командира по политической части», – и замполит обязан пройти этот путь. Выйти из стен училища без партийного билета мог только рьяный нарушитель воинской дисциплины, двоечник или сознательно отказавшийся от политической карьеры выпускник. Последних практически не было, а остальных – единицы.

Назначение командиром звездочки в раннем детстве, опыт работы в школьном комитете комсомола и пионерской дружине готовили Таранову традиционный путь: октябренок, пионер, комсомолец, кандидат в члены КПСС, коммунист. Трудно назвать работой организацию и проведение разных по масштабу собраний, ленинских зачетов, политинформаций, приема и исключений из своих рядов. Но в этой череде мероприятий многие люди чувствовали свою исключительную нужность и значимость. «Незаменимых людей у нас нет!» – эту присказку часто повторяли в училище, а потом и в войсках. Но в армии, как везде по стране, встречались те, кто способен продать себя на рубль дороже только потому, что он держатель печати или маленькой власти, возглавляет партком или партгруппу, умеет красиво вести собрания и четко рапортовать.

Таранов не спешил в ряды партии. Он совершенно искренне считал, что на первом курсе ему рано туда по возрасту и условиям приема. На втором курсе утверждал, что совершенно недостоин высокого звания «коммунист», и только на третьем стал задумываться, так как создал свою оригинальную теорию, которой часто делился с друзьями. По ней получалось, что хорошие

люди должны объединиться против плохих. В сказки про богатырей, одиночек или личностей, которые делают историю, он не очень-то верил. Гораздо ближе ему была группа порядочных единомышленников, назвать которую можно как угодно: «Братство», «Союз», «Компартия», «Друзья народа», «Молодая гвардия» или как-то иначе.

Он представлял себя рядом с Рыжим, Дымом, Слоном, Пучиком, некоторыми другими ребятами в такой группе, и понимал – вместе они могут горы своротить. Скорее всего, убежденно говорил он Марку, так будет и в подразделениях, куда все отправятся по распределению. Там тоже разные люди. Их надо объединять, а иногда и возглавлять для решения общих целей. Будущее оправдало эту юношескую теорию и показало, что на дальних радиолокационных и зенитно-ракетных точках, он как раз и находил совестливых, активных, интересных людей. И именно у них были партийные билеты в руках.

Вопрос, вступать или не вступать в партию, у него не стоял на повестке дня, важно было определиться – «когда?» А это часто решали непосредственные командиры.

Поэтому речь комбата, отложившего в сторону кости с нардами, его совсем не удивила.

Курсант Таранов, вы зарекомендовали себя в батарее с положительной стороны. Секретарь комсомольской организации, редактор боевого листка, активный член редколлегии стенной газеты и художественной самодеятельности…

Говорить комбат любил и умел. Он без бумаги произносил служебную или партийную характеристику на курсанта так, как стихотворение читает мальчик-дошкольник на табурете: громко, уверенно, с выражением. Тонкие черты его лица с удлиненным на конце носиком, активность в движении, ужимки и маленький рост чем-то напоминали мышонка из мультфильма про Микки Мауса. Может быть, поэтому подчиненных его батареи называли «мышами» или мышиная возня тому была причиной, Таранов не знал. «Помидорами» называли курсантов батареи этажом выше, которой командовал краснощекий капитан Пузенко. Круглый, плотный, как налитой солнцем, розовый и сочный помидор, он излучал своим внешним видом хороший оптимизм и отличное здоровье. Получалось, что все три батареи дивизиона получили прозвища с помощью своих комбатов: «мыши», «помидоры» и «кирпичи».

Семен хорошо изучил манеру своего комбата выступать долго, с примерами, размахивая руками, и стоял напротив вольно и молча, переминаясь с ноги на ногу. «Грустное зрелище, печальное. Кошмар, – цитировал он про себя монолог ослика Ио из нового мультфильма, – но совершенно очевидно, что вырваться из канцелярии мне невозможно не только через минуту, но и через полчаса. Пока комбат похвалит, распылится, войдет в раж, потом начнет перечислять мои дисциплинарные поступки, – он увидел на столе личное дело со своей фамилией, – можно забыть о проводах «ласточки». Хоть бы Марк или Слон узнали ее имя, адрес…».

Печальные предположения сбылись. Речь комбата подхватил секретарь парткома и показал свое шепелявое красноречие в полном объеме. Таранов стоял перед ними и думал: «Что они от меня хотят? На разнос не очень похоже, настроение у обоих славное. Будут предлагать вступать в ряды КПСС? Может быть. Но очень много пафоса. Скорее всего, хотят предложить себя в качестве рекомендующих в партию, или очередную инициативу готовят».

Офицерам училища было необходимо набирать различные баллы: по собственной боевой и политической подготовке, по месту подразделения в масштабе училища, по общественной работе и множеству других показателей. «У них есть план по выдаче рекомендаций? Неужели и мне предстоит делать тоже самое в войсках? Неужели я вот так же буду занимать время солдата и офицера демагогией или мозговтиранием? Что-то здесь не так. Скорее бы пришло время стажировки, и я смог сам разобраться, что к чему. А этим не верю! Ни одному, ни другому. Хорошо, что к третьему курсу немного научился молчать, и слушать с умным лицом тех, от кого знаю, что ожидать…».