Курсанты. Путь к звёздам
Шрифт:
– Я сам бы так жить хотел! – стежок за стежком в руках сержанта Бобрина вставлял петлицу на свое законное место.
– Таран прав. В райских условиях пролетарию незачем освобождаться от эксплуататора-капиталиста. – Марк провел раскаленным утюгом по брюкам. В одних сатиновых трусах он выглядел по-домашнему расслабленным, и чем-то напоминал юного Пьера Безухова без очков. Он перевернул влажную марлю на штанине, от которой пошел горячий пар. – А может быть и другая причина, по которой не выйдет никакого восстания: рабочему лень суетиться, делать революции, подставляться и ждать, когда его кокнет на баррикаде полицейский. Тогда ему революция тоже не нужна.
– Так, получается, что Ленин, Троцкий, всякая там интеллигенция и дворянство пришли на помощь пролетариату тогда, когда их не звали? – Таранов передал конспект Пучику. Впереди ждал последний государственный экзамен, и такие мозговые штурмы отделением помогали друзьям готовиться. – И поубивали тысячи неповинных людей?
– Может быть. Мы же не конспектировали ни разу призывы рабочих Кировского завода в Питере, не читали их просьбы к ученым, учителям, студентам – «спасите нас!». Наоборот, дворянство и интеллигенция сами пришли им на помощь, а пролетариат этого не просил, – спокойно ответил Марк, разглаживая свои брюки.
– Ну, это в любой книжке по психологии говорится, что помогать надо тем, кто помощь просит, а не навязывать себя. – Таранов никак не мог приколоть ровно знак классности. Все что-то его не устраивало. Подойдет к зеркалу, посмотрит и вновь снимает китель. – Я вот что думаю, если пролетариат выполнит все важнейшие задачи революционной борьбы: свергнет буржуев, завоюет политическую власть и превратится в господствующий класс, – то кто работать будет?
– Никто. Что я тебе и говорю. – Марк водил утюгом, придавливая стрелки брюк. – Партия большевиков забрала власть, одного-двух колхозников и десяток рабочих сунула в правительство. И радуется своей победе!
– Не может этого быть! – Слон успел подготовиться раньше и просто сидел, слушал друзей. – А как же диктатура пролетариата?
А что диктатура? Ленин так и пишет в статье «Детская болезнь левизны в коммунизме», что первая задача диктатуры – свержение буржуазии. Рабочие – всего лишь сила, которой руководит партия будущей власти.
Марк выделил слово «сила» интонацией и произнес его по слогам. Его логике завидовали по-хорошему, и всегда прислушивались.
– Могли бы патриархальную Россию построить, если бы на крестьянскую силу ставку сделали. Крестьян в России всегда больше было. А организовать их – дело времени. Помните бунты Пугачева, Разина?..
Только вот Лев Толстой свой манифест крестьянам не написал. Или мои деревенские прадедушка с прабабушкой! И конспектировали бы мы сейчас работы Федота Тихоновича и Марфы Пахомовны… – отозвался Муля. Он сидел на подоконнике, надвинув фуражку на глаза и ждал, когда освободится утюг.
– Чернышевский говорил, что политическая деятельность – не тротуар Невского проспекта, а вы тут чушь несете про деревню, «политработнички хреновы». – Пучик пародировал комбата, и нервничал, что его очередь гладить форму последняя.
– Совсем не чушь. Просто пролетариат России в начале ХХ века еще не дорос до революции. В отличие от других европейских стран. Поэтому и понадобилась интеллигенция, партия, армия…
– Ну, да. Ты Марк вечно прав! – Генка часто ловил себя на мысли, что не может также спокойно и аргументированно, как друг, вести дискуссию. – Вспомни еще, что наша пролетарская революция произошла в тот исторический момент, когда «верхи не хотели, а низы не могли…».
– Как в анекдоте про семейку, где детей не было: «Почему вы бездетные? Да потому, что низы не хотят, а верхи не могут…».
– Таран, ты со своими анекдотами не вовремя. Ленин тоже это понимал. Не помню точно, но, кажется, в докладе на одном из съездов народов Востока он так и говорил, что надо пробудить революционную активность и организовать трудящиеся массы, независимо от того, на каком уровне они стоят… – Марк набрал в рот воды и спрыснул на брюки, – и слиться в общей борьбе с пролетариатом других стран.
– Я бы не хотел сливаться ни с кем, – Таранов вспомнил свои размышления о ленинском «человеке с ружьем».
– Уверен, что пролетариат начала века был так же не готов к революции, как крестьянство к своему освобождению от крепостничества в 1861 году. Одни не хотели покидать барина, другие – свой барак. И там, и там худо-бедно кормят, и не надо думать о хлебе насущном.
– Согласен. Толпе дарят свободу, а она совсем не умеет пользоваться ею. Нам ближе монархия и анархия, как два полюса. А людям всегда дают то, что большинству не нужно! – Таранов приколол значок так, как хотел, и довольный, успокоился.
– Это советская власть не нужна? – внезапно зашел в бытовую комнату Барыга. В новенькой лейтенантской форме он был неузнаваем.
– Знакомьтесь. Почти лейтенант, почти человек, почти курсант! – не удержался и поддел его Генка.
– Теоретически социалистическое общество необходимо, а такая власть, как сейчас, не нужна, – неожиданно для себя произнес Пучик.
– Не понял…
– Барыга! Не всем всё можно объяснить! Матвей говорит, что власть ради власти только портит человека. – Таранов грудью выдавливал однокашника в коридор казармы, доказывая, что его прозвище с новым званием не улетит в никуда, а останется еще надолго. – Власть должна быть сильная, справедливая, профессиональная. Ни одного из этих качеств у тебя нет!
– А должность замполита будет… – Барыга растаял в длинном коридоре, как появился: ни форма, ни звание не изменили его.
– Ты так плотно давишь в споре… или уверен в своей правоте, или работаешь в особом отделе… – Генка первым засмеялся своей шутке. – Вот с чем спорить бесполезно, так это с фразой «люди сами творят свою историю». Это кто сказал?
– Ленин сказал, – из-под фуражки раздался голос Мули.
– Здесь написано «Карл Маркс», – уверенно сказал Пучик, переворачивая страницу конспекта Таранова.