Курсанты. Путь к звёздам
Шрифт:
Медленно вплывал в окна рассвет, а они все не могли насмотреться друг на друга. Старались наговориться, а вопросов было столько, сколько и ответов на них – на целую жизнь.
Утром заявился на кухню не выспавшийся Марк. Он выиграл в карты несусветную сумму – 16 рублей 40 копеек!
Алёна произвела на него впечатление, как будто сон развеяла взмахом ресниц. Втроем они поискали чайник, заварку, организовали по кружке горячего напитка каждому. Вместе шутили, смеялись, кусали с хрустом рафинад и радовались первому новогоднему рассвету…
Увольнение заканчивалось. Впереди ждала служба, наряды, сессия. Друзья возвращались из увольнения в сказочном восторге от везения одного, и чудесной встречи в новогоднюю ночь другого.
– Если дуракам везет, я готов им быть! – Таранов не шел, а подпрыгивал, крутился вокруг фонарей, черпал снег руками и бросал его над собой и Марком пригоршнями.
– Ты влюблен, дружище. А потому – дурак! Как только я в эту компанию затесался? – Марк кинул снежок в товарища, но тот увернулся.
– Согласись, она – красавица, умница!
– Ага. Комсомолка, да! Спортсменка, да! Надеюсь, что ты «ласточку» забыл окончательно? – они кидали снег и резвились, как обычные мальчишки в курсантских шинелях.
– О какой птице ты говоришь, Марк! «Але, але, Алена», – теперь я буду петь и назову её… – Таранов задумался на секунду, и бросил снегом в Дымского.
– Сбылась мечта идиота, нашел ты ту, что искал, – Марк немного погрустнел, увернулся от удара, и покрепче скомкал снежок.
– Теперь веришь, если правильно сложить все составляющие уравнения, то можно его решить правильно, – вспомнил о начале праздника Таранов.
– Как был параллельным и перпендикулярным, так и остался! Значит, выбросишь рисунки из твоего блокнота, и положишь к сердцу реальную фотографию, – подытожил Марк, засадив снежком Семену по ушанке. Опавшие снежинки попали на линзы очков, и Таранов плашмя завалился на спину.
В тихом городе, где только под утро прошел снег, было чисто. Дребезжал вдалеке одинокий трамвай. Прохожих не было вовсе. Таранов лежал счастливым на снегу, подгребал и приминал его плавными движениями рук вдоль тела. Марк протянул ему руку, Семен поднялся и посмотрел на отпечаток своей фигуры. Раньше они видели, как дети так играют во дворе с новым свежим снегом.
– Вот как я буду ее называть! – под тонкими нежными лучами солнца искрилось углубленное изображение бабочки.
Глава XXVIII. Курсантская свадьба
«„Алё, Алё, Алёна“ – Звенят мне тихо листья клена. И, словно эхо, имя это я им твержу в ответ». Слова песенки привязались к Таранову с того памятного нового года, когда он в общежитии взял за руки свою «бабочку». Через три дня Алёна приехала к нему в училище, но встретиться влюбленные смогли только у ворот: на КПП шел очередной ремонт в комнате для посетителей.
– Прощание каторжанина с любимой, – назвал Генка грустную картину, которую случайно увидел вечером: красивая девушка в голубом пальто, отороченным белым мехом стоит за забором училища, и держит за руки сквозь решетки ворот синего от мороза курсанта, которому удалось вырваться лишь на десять минут с дежурства, чтобы увидеть свое прелестное создание.
– Диктат армейского напряжения ограничивает десерт наших чувств, – заявил он Марку, а Таранов не замечал никого и ничего вокруг. Он читал по телефону Алене стихи, сонеты, купался и тонул в состоянии новогодней влюбленности.
В увольнение его пустили только через две недели, и тут ожидало новое, неожиданное препятствие: сменился комендант, и вход в общежитие он ограничил: «К нашим девушкам могут заходить по паспорту только близкие родственники или муж!» Но даже те мгновения, что они подарили друг другу в отведенные распорядком часы, не могли сравниться ни с одним днем прожитой прежде жизни.
В маленькой комнате общежития, где жила Алёна, они миловались два часа на односпальной кровати, не отрываясь друг от друга ни на минуту. Он осыпал ее поцелуями, словно это было самое желанное и нежное существо на свете, а губы постоянно искали самое заветное, чувственное и дорогое…
На следующий день Таранов улетел в плановый зимний каникулярный отпуск. Конечно, рассказал маме о воплотившейся в жизнь мечте, но говорил только междометиями «Ох», да «Ах», затем летели банальные, но показательные фразы: «Какая она замечательная!», «Лучше нет никого на свете!».
Мама улыбалась. Влюбленного сына она наблюдала регулярно последние десять лет. Его Наташ, меняли Оли, Вики, приходили на смену Светы, Гали, Люды… И вот – Алёна. Почему бы и нет? Молодость – время бесшабашной любви!
В этом зимнем каникулярном отпуске Таранов впервые торопился назад в Питер. Но за неделю до окончания каникул попал на свадьбу земляка – курсанта из соседнего взвода. Они часто ездили одним поездом домой на юг, порой несли вместе службу в наряде, сидели рядом на занятиях в лекционных аудиториях. Армейское землячество сродни братству по крови: есть ответственность друг перед другом, первая помощь всегда появляется от земляка, а теплая привязанность между ними длится годами.
Если эта свадьба ничем не отличалась от большинства застолий с традиционным «Горько!», то встреча с невестой Семена поразила. В ожидании росписи Таранов, как свидетель бракосочетания, стоял с ней вдвоем перед дверью ЗАГСа. Жених-земляк в новом черном костюме и лакированных туфлях выскочил в туалет, и задерживался там непростительно долго. Без пяти минут до начала церемонии невеста откидывает фату и говорит:
– Таранов, возьми ты меня в жены! – она так делала ударение на «ты», что в честности ее порыва усомниться было сложно. Тут появился жених, оправляясь на бегу: похоже, медвежья болезнь от сомнений в собственном выборе его сильно подвела, – но мероприятие продолжилось по установленному протоколу.
В год выпуска женились многие из сокурсников. Близился выпуск из училища, и уезжать в дальний гарнизон или удаленную «точку» хотелось с семьей. С женой рядом предстоящие трудности казались не такими тяжелыми, как их описывала литература и рассказы ветеранов ПВО.