Курсанты. Путь к звёздам
Шрифт:
Марк остановился у зеркала, и пытался смыть хозяйственным мылом пятна туши с рук. Генка принялся чистить зубы перед сном. Таранов втянул последнюю затяжку, откинул бычок в урну, и посмотрел на друзей. За четыре года они привыкли жить без горячей воды, парней не смущал туалет свободного падения, ранние подъемы и поздние отбои не вызывали отторжения, как на курсе молодого бойца. Многое прочитали и узнали, многому научились, и многое они поняли за четыре года учёбы. Курсанты появились в стенах училища безусыми юнцами, а теперь брились по утрам. На гражданке они носили длинные волосы, за которые Малешкин их звал «битлоганами», а теперь стригутся коротко и аккуратно.
– Ты, Балаганов, не прав, что «настоящий офицер – это девичья фантазия, гусары остались в прошлом веке, а нынешние военные им с подметки не гордятся», – сказал Таранов. – Вот они. Тут. Настоящие!
Муля не ответил, а лишь аппетитно зевнул, и прислонился к плечу товарища. Семен не стал его будить и задумался.
В первые дни курсанты верили всему, что слышали от старших по званию, а к выпуску научились иметь и отстаивать собственное мнение. Многие из двадцатилетних парней считали, что учеба в училище станет заменой двухлетней службы солдатом, а получили отличную профессию, полюбили новое для себя дело. Красивые слова «Есть такая профессия Родину защищать» из полюбившегося кинофильма «Офицеры» легли в подготовленную почву. Курсанты к выпуску чувствовали сердцем: они нужны Отечеству не меньше, чем оно им.
Марк в зеркальном отражении не был тем толстым и рыхлым увальнем, над которым смеялись все на первом курсе, кому было не лень. Семен перевел глаза на Генку. Рядом стояли два красивых парня с широкой грудью и рифлеными бицепсами, армейская выправка читалась в каждом мужском движении, а открытые лица светились добротой и сердечностью. Именно таким показывали в периодической печати и наглядной агитации образ советского офицера, обладающего честью и достоинством, умением любить, верить и отдать, если понадобится, жизнь за партию, близких людей, свою страну. Любой из них мог попасть в передовицу «Красной Звезды», и этим можно было гордиться.
– У каждого свои друзья, – мелькнуло в голове Таранова. – Эти – мои.
Первыми прочитали и просмотрели «Антилопу Гну» дневальные, чей сдержанный смех подхватили проснувшиеся сержанты. К приходу офицеров батареи практически все курсанты знали едкие Генкины остроты по поводу командования училища, пересказывали шутки Марка о жизни батареи, посмеялись над карикатурами Таранова и афоризмами Мули.
Пока батарея завтракала, Малешкин сорвал со стены газету, предварительно просмотрев ее от начала до конца. Выяснить, кто скрывается под псевдонимом Козлевич, Паниковский, Балаганов и Бендер, ему оказалось совсем не сложно: четыре года со своими подчиненными многому научили. Он быстро понял откуда появилась карикатура Семена, на которой юный лейтенант рассматривает звездочки на своем плече в увеличительное стекло, и видит там погон подполковника. В последнем карауле с Бобриным, Дымским и Тарановым именно так и было. Малешкин так показывал разводящему и часовым свободной смены свой потенциальный карьерный путь под лупой.
Поэтому взрыв негодования комбата с разбитой табуреткой («Скажи ему спасибо, что не о голову!» – улыбнулся стоящий рядом Муля) оказался закономерным продолжением выпуска стенной газеты с необычным названием и забавным девизом.
Ругался комбат не со зла. Таранов стоял напротив и видел, как озорные глаза Микки Мауса излучают смех, майор сам еле сдерживался, но по должности должен был вести себя соответственно. Может, поэтому и фуражку на глаза надвинул. Ему, как и остальным офицерам, понравились емкий и едкий язык, свежий юмор стенгазетчиков, неординарность мысли курсантов, но «высмеивать старших по званию и должности вам не положено!»
Эти ключевые слова запомнили все зрители утреннего представления комбата и отправились на утренние занятия.
Сама идея нестандартной газеты осталась в курсантских головах надолго, а совместный труд подтолкнул закадычных друзей уподобиться Ильфу и Петрову в квадрате. Через неделю, после очередного отбоя Паниковский, Балаганов, Козлевич и Бендер, как они себя стали теперь называть, засели писать исторический роман о буднях своей курсантской жизни. Для начала придумали оригинальное, как им показалось, и эффектное название: «Путь к звездам». Думали, что создадут его «на раз!» Быстро выпишут персонажи, благо есть с кого писать, канва романа уже есть – собственные четыре года службы в училище, перьевая ручка Марка заправлена, бумаги – кипа.
– Вот напишем книгу, продадим рукопись, снимут по ней четырехсерийный фильм, разбогатеем… – мечтательно сказал Марк.
– Назовут нас внуками Дюма, – продолжил фантазировать Муля.
– Буду я ходить по казарме в колпаке и шелковом халате, как у настоящего писателя… – шепнул тихо Генка, прикрыв глаза.
Сидели, решали, вспоминали, мечтали, каждый написал по строчке, потом разошлись по своим койкам, и… заснули.
Утром Таранов посмотрел на одинокий белый лист в клеточку, где пером Марка и красивым Мулиным почерком было выведено курсивом:
«ПУТЬ К ЗВЁЗДАМ (роман). Глава 1.
– Утро туманное, утро седое, – зевнул Балаганов.
– Сдавайте мочу, господа. Время платить налоги! – приказал Бендер.
– Не пора ли нам пора? – вздохнул Паниковский.
– По колесам! – рявкнул Козлевич, заглотнув горсть таблеток».
И все. Дальше пяти строк у них дело не пошло. А как мечтали! О чем только ночью не говорили! О творческой удаче, о супер романе, о своих будущих звездах на погонах. Мечты даже на бумагу не попали.
Глава XXVII. Новогоднее чудо
Бывают встречи ожидаемые, неожиданные и те, к которым человек стремится. Самая важная из них происходит по неведомым законам. Таранов не раз убеждался в справедливости этой азбучной истины с друзьями, но всякий раз искал подтверждающую математическую закономерность. Он составлял в голове дифференциальное уравнение из жизненных событий и пытался оптимальным путем его решить.
Так было и в тот декабрьский вечер.
На четвертом курсе выходы будущих лейтенантов «в люди» стали чаще, чем прежде. Появились отпускные билеты, возможность выйти в городские увольнения не только в субботу и воскресенье, но и в среду; пользовались льготами женатые и отличники. Некоторым курсантам разрешали уходить «на ночь». Меньше внеочередных нарядов и хозяйственных работ выпадало на курсантские плечи с четырьмя полосками шеврона на левом рукаве. Благодаря этим послаблениям повседневная служба становилась не в тягость, а в радость на излете учебы.