Курсанты. Путь к звёздам
Шрифт:
Никогда не знаешь, что ждет тебя в армии. Не важно, рядовой ты или генерал, но всегда найдется тот, кто изменит твои планы.
На следующий день Таранова в увольнение не пустили.
Алёна стояла на втором этаже зала бракосочетания ЗАГСа, что высился совсем недалеко от Балтийского вокзала. Неделю назад она ездила домой, и рассказала родителям о резкой смене своих планов на дальнейшую жизнь. Нелегко ей было признать, что расстается с прежним женихом из Технологического института, который предложил её руку и сердце два месяца назад, а свадьба, спланированная через полтора месяца, теперь отменяется совсем, а не просто переносится.
Дома были возмущены поначалу ее непостоянством,
Встретить любимого встретила, пришла в ЗАГС, а Таранова нет. Уже полчаса, как милый сердцу жених опаздывал на собственную свадьбу. Алёна прекрасно понимала, что связывает судьбу с военным человеком. Об этом она читала в книгах, видела множество художественных фильмов, но такого начала совместной семейной жизни себе не представляла.
Спасло Таранова начало зимней стажировки. Курсанты второго отделения были распределены в областной поселок Тайцы, куда в сопровождении старшего сержанта Чаргейшвили и было велено отправиться после обеда для расквартирования. Старший группы принял волевое решение: отпустить Таранова и его свидетеля на свадьбе Мулю с таким расчетом, чтобы Семен успел вовремя расписаться, и в полночь оба могли вернуться в часть.
У дежурного по училищу жениху и свидетелю пришлось выстоять лишних двадцать минут, пока курсанты устраняли недостатки. «Увольняемых» в тот день проверяли тщательнее обычного на предмет соответствия внешнего вида и прически уставным правилам. В процесс вмешался начальник учебного отдела, и все шло нормально, пока полковник не остановился перед Мулей. Взгляды курсанта, который «поедал глазами» начальство, и седого полковника встретились. Оба оказались немного похожи внешне: высокого роста, с оттопыренными красными ушами, в очках с золотой оправой. Молчание затягивалось.
– Вы когда в последний раз чистили пуговицы на кителе?! – вдруг спросил проверяющий.
Курсанты в строю прыснули от смеха. Они-то знали, что пуговицы у всех изначально были анодированные, и блестели сами по себе, их не чистили никогда. Чистили пуговицы на старой форме одежды, лет 15—20 назад, в курсантские годы того самого полковника, который, видимо, вспомнил свою юность, разглядывая курсанта в очках.
– Сегодня утром!!! – не моргнув глазом соврал Муля.
– Надо чаще это делать. Почистить еще раз и доложить дежурному, – по-отечески пожурил его начальник учебного отдела и важно отправился в штаб, не придираясь больше ни к кому.
Муля отошел в сторону, постоял пару минут, и доложил дежурному по училищу о выполнении приказания под общие улыбки. Но время было упущено, следующую электричку отменили, и в Ленинград друзья добрались на полчаса позже, чем планировали. Все очередные свадьбы покинули Дворец бракосочетаний, отыграли марши, наплакались от счастья невесты, отстреляли бутылки с шампанским, и наступила та тишина, что не свойственна этому заведению в часы торжеств.
Взбегают они по широкой лестнице, а там стоит грустная Алёна и чуть не плачет. Ее тщетно успокаивает подруга, и плечи предательски начинают вздрагивать, но только сердце еще верит: он придет!
Кольца, цветы, свидетели – все минута в минуту. И всё вовремя. В пятнадцать минут седьмого, после официального закрытия ЗАГСа, Таранов и Алёна со свидетелями (Мулей и Галей – подружкой невесты по институту) расписались, и счастливые молодожёны надели друг другу обручальные кольца. Строгая курсантская форма и милое студенческое платье вписались в лихой ритм жизни так, как хотели молодые.
На свежем мартовском ветру их ждало такси, о котором предусмотрительно позаботился Марк. Свадьбу было решено сыграть в квартире Слона, которую они снимали с Валей. Остатки денег, которые Таранов не успел потратить на кольца, ушли на вино и пирожки. Марк все закупил, собрал друзей и теперь ждал всю компанию из новобрачных со свидетелями по известному Муле адресу.
Всю дорогу Алена и Семен целовались. Не переставая – на каждом мосту. Не отрываясь друг от друга – на красном свете светофора. Просто потому, что хотелось целоваться, и не выпускать из рук друг друга. Свидетели церемонии кричали «Ура!», «Горько!», пили шампанское в машине и громко считали время продолжительных поцелуев, так, что на веселую машину смеющихся курсантов оглядывались прохожие…
В небольшой двухкомнатной квартире собралось человек двадцать. В этой тесноте организовали молодым место у стола, налили по бокалу, и радостное веселье не смолкало часа три. Обязательное «Горько!» очень нравилось Таранову, а Алена заливисто смеялась от армейского «Ура!». Конкурсы и аттракционы показали им, что муж и жена не все еще знают друг о друге, им есть, чем заняться в семейной жизни. В танцах и песнях под гитару проявляли себя все, кто попал на это счастливое для молодых торжество.
Через час гулянья объявил о предстоящей свадьбе Пучик, которого невеста ждала год, когда он служил ещё в армии, и почти четыре года, пока он учился в училище. «Пусть родители и не согласны, а мы хотим жить вместе!» – повторял время от времени батарейный почтальон. Через два часа Муля заявил, что собрался жениться на Галке, и она радостно бросилась ему на шею со словами: «Аленкина свадьба свела меня с любимым в погонах». Генка обещал быть у всех свидетелем.
К полуночи стали собираться, чтобы успеть в Тайцы. Подводить Чаргейшвили никто не хотел, пусть и играло в голове шампанское. Так сложились их отношения за годы учебы, так они верили в мужскую дружбу и понимали воинскую порядочность.
Последним тостом прозвучали воспоминания Марка о своей семье, он поведал, как его дедушка вывез бабушку в новую жизнь на тачанке.
– Не смотря на то, что эта первая красавица украинского местечка имела сына, и была в возрасте, любовь у них началась с первого взгляда. Единственное, что бабушка взяла с собой в дорогу – серебряную чайную ложку. С первой конной армией Семена Буденного они ушли из села, а на следующий день петлюровцы вырезали там все еврейское население. Позже дед был на фронте, а бабушка в эвакуации жила в Уфе со своими двумя сыновьями. Им было трудно, но бабушка с гимназическим образованием умела делать практически все, чтобы выжить.
Семнадцатилетний дядя Марк, в честь которого я назван, в те годы уже работал в литейном цехе. По ночам бабушка пекла ему каравай из той муки, что удавалось найти: с отрубями, жмыхом, куриным пометом – в дело шло все. Она клала в начинку жареный лук, для которого годилось любое масло, вплоть до касторового, касторка умело выпаривалась. Когда дядя Марк во время обеда ставил на топку доменной печи этот каравай, аромат хлеба с луком забивал дух горящего металла. На этот сказочный запах слетались все, кто был рядом, и даже приходили рабочие из соседних цехов. Делились тем, что взяли из дома: картошка, репа, рыба, грибы, крупа, – и в эту минуту наступало единение, сопряженное с приемом пищи. Есть два самых интимных момента в жизни: принятие пищи и обладание женщиной! Так выпьем же за то, что мы насытились, и пожелаем молодым счастливой брачной ночи!