Кутузов
Шрифт:
Ночь Михаил Илларионович спал тревожно. Он проснулся, чуть брезжил рассвет. С Петропавловской крепости били пушки.
Михаил Илларионович оделся — надел шинель и картуз вместо треуголки — и вышел из дому. У калитки стояли дворник, кучер, лакей и денщик молодого барина Иван, рязанский парень, никогда не видавший ничего подобного. Он, должно быть, ходил смотреть, как разливается Нева, и теперь делился впечатлениями и новостями.
— Вода уже пошла по верху невской каменной набережной. Сказывают, давеча сорвало с якоря
— Гляди и до нас скоро доберется, — опасливо косился лакей.
— Не дойдет, не впервой! — авторитетно возразил старый дворник.
— А нашу лодку на Фонтанке не сорвало с цепи, не унесло? — спросил, подходя к ним, Кутузов.
— Да я на ней только что ездил, — ответил Иван.
— Тогда поедем со мной. И еще кто-нибудь, — обернулся он к дворовым.
— Я поеду, — откликнулся кучер.
— Хорошо.
Михаил Илларионович быстро пошел по направлению к Фонтанке.
Где-то в церкви не то звонили к ранней обедне, не то били в набат.
Возбужденный Иван шел рядом с полковником и все продолжал рассказывать:
— А один дом, ваше высокоблагородие, снесло с Адмиралтейской на тую сторону Невы. А сколько крыш посрывало!
У самой Фонтанки им пришлось шлепать по лужам: вода понемногу просачивалась все дальше. Лодку увидали издалека. Она чернела непривычно высоко — так вздулась Фонтанка, — и столб, к которому прикреплялась цепь, уже почти скрылся под водой.
Кое-как отцепили лодку. Михаил Илларионович сел за руль, а денщик и кучер на весла.
Полноводную Фонтанку пересекли быстро, а затем двинулись напрямик через пустыри и дворы домов: деревянные заборы нигде не уцелели.
Было странно видеть дома, окруженные водой. Волны захлестывали опустевшие лачуги бедняков. Из окон вторых этажей барских особняков испуганно смотрели невыспавшиеся господа и слуги.
Кутузов правил к березкам Невской Проспективной, которые маячили в бледном утреннем свете. Часть из них была сломана яростным ураганом.
Справа мрачно шумел Летний сад, над которым носились, крича, вороны.
Грести было трудно — ветер дул с прежней яростью.
Вот наконец лодка выплыла на Невскую Проспективную улицу. Денщик не соврал: по ней плавали доски, заборы, какие-то сарайчики. Как по реке, по грязным волнам сновали лодки и морские шлюпки, спасавшие бедноту, лишенную жилья, и ее скудный домашний скарб.
Мимо Кутузова проплыл, покачиваясь, подмытый стог сена.
Сквозь порывы ветра доносились крики о помощи, мычание коров, плач детей, звон разбитого стекла. И вместе с тем где-то так обычно и спокойно пел петух.
Проехали мимо Гостиного двора. Из нескольких магазинов купеческие молодцы
Дальше слева показалась церковь Рождества Богородицы. Она словно возникала из воды, как град Китеж. Волны хлестали в ее запертую дверь.
Свернули направо, к Конюшенной.
А вот и дом, где живет с матерью красавица Аграфена Александровна Бибикова.
Вода плескалась у самых окон высокого первого этажа. Еще один дружный напор ветра, и она прольется внутрь.
В доме не спали. Слышалось, как из первого этажа спешно подымали мебель на второй.
Кутузов подвел лодку к одному из окон и хотел уже окликнуть Катю, но вдруг сверху услышал ее удивленно-радостный голос:
— Груня, смотри, Миша приехал! Вот верный рыцарь!
Михаил Илларионович поднял вверх голову. Из полураскрытого окна второго этажа на него смотрели вовсе не перепуганные Катя и Груня.
— Я здесь. Собирайтесь, Катя, поедемте домой — на Артиллерийской воды нет! — встал в лодке Михаил Илларионович, держась за подоконник. — Да и Груню забирайте!
— Груне надо во дворец: императрица ведь уже с вечера дома. Груня не хочет извиняться от дежурства. Вы сначала отвезите ее, а потом приедете за мной.
— Хорошо. Я готов.
Долго ждать Груню не пришлось. Она быстро собралась, сбежала в первый этаж, пока в нем еще не было воды, и через окно ловко прыгнула в лодку. Вслед за ней в окно передали чемоданы с фрейлинскими уборами.
— Спасибо вам, дорогой Мишенька! — высунувшись из окна, благодарила мать Груни Анастасия Семеновна.
— Приезжайте, я жду! — кричала вдогонку Катя.
Дворовые девушки смотрели из окна на свою красавицу барышню, которая не побоялась пуститься на лодке в такую бурю во дворец.
В Зимнем Михаил Илларионович благополучно сдал Груню придворным лакеям и отправился обратно.
Ветер стихал.
Вода стала заметно убывать.
— Навалитесь, ребята, а то и мы, чего доброго, застрянем с лодкой среди города, — сказал своим гребцам Кутузов, глядя, как засела на площади громаднейшая барка, которую выбросило из Невы.
Кате пришлось прыгать в лодку с большей высоты, чем Груне. Она даже на секунду замешкалась, стоя на подоконнике и в нерешительности глядя вниз, но Михаил Илларионович протянул к ней руки, и Катя с его помощью легко очутилась в лодке.
Назад ехать было легче и быстрее. Чтобы не засесть где-либо на мели, Кутузов сразу же постарался вывести лодку на Фонтанку.
Когда подъехали к своей пристани, столб уже возвышался над водой. Но ступеньки спуска были мокры и скользки, и Михаил Илларионович предложил Кате снести ее на берег.
Катя согласилась.
Михаил Илларионович бережно взял на руки маленькую, легонькую Катю и вынес наверх.
Он с удовольствием понес бы ее до самого дома, но Катя воспротивилась:
— Уже светло. Что подумают люди?