Кузнец человеческих судеб
Шрифт:
Яна сидела на диване с трубкой в руках и пустым взглядом смотрела в окно. Как же так? Может, Максимов и прав? Она слишком расслабилась?
Сколько дней она проработала в новой должности? Да в общей сложности меньше недели. Она же с больничных не вылезает! Это ей еще повезло, что Рогутский погиб, если бы не это, ее давно бы уже понизили. Елки-палки! О чем она только думала все это время, идиотка?
Яна поднялась с дивана и суетливо заметалась по квартире, собираясь на работу. Так, перевязку надо перенести на вечер, одеться построже. Нужно немедленно Кате перезвонить, пусть скинет по компу всю документацию за последний
Стоит заранее разобраться, что там у них происходит, а то вдруг Мостовой без нее чего-нибудь навалял, а ей потом разгребать придется. Так хоть заранее быть готовой.
Остаток дня Яна, не поднимая головы, работала с документами.
Глава 8
– Тимофей? Это я. – Милана Лагунова сидела в глубоком мягком кресле, закинув на журнальный столик длинные, обутые в высокие сапоги на тонкой шпильке ноги. Кабинет, в котором она расположилась, был выкрашен в сложный темно-зеленый, почти черный цвет, обстановка кабинета напоминала что-то среднее между будуаром и артистической гримеркой.
– Ну, что, чем порадуешь? – спросил Тимофей очевидно сонным голосом. Неудивительно, часы показывали половину второго ночи.
– Да ничем. Сижу вот в «Кровавой Мэри», выгнала Тугана из кабинета, чтобы тебе позвонить, – пожаловалась Милана, закатив к потолку глаза.
– И чего? Ради этого стоило меня будить? – недовольно проворчал мужчина, понимая, с кем связался. И что, несмотря на многочисленные таланты Миланы, эгоизм всегда был ее слабым звеном, и что в отличие от него она вела исключительно богемный образ жизни, если жизнь, а точнее, выгодный заказ не диктовал иное.
– Да брось ты, время еще детское, а Мостовой твой такая зануда, еле терплю. Вот решила тебе позвонить, поплакаться, вдруг гонорар поднимешь, – болтала легкомысленно Милана, ни на что особенно не рассчитывая.
– Обойдешься. Лучше расскажи, что он за тип, уж коли позвонила, – проворчал Тимофей, откидываясь обратно на подушку и прикрывая глаза.
– Обычный офисный планктон. Самодовольный жлоб с похотливыми ручонками, – брезгливо скривив ярко-алые губки, пожаловалась девушка.
– Мил, я тебя не об этом спрашиваю, – не проявил сочувствия Максимов.
– Мог он твою Сорокину заказать? Ну, теоретически мог. Если у него есть человек, имеющий выход на исполнителей, сам с таким контингентом общаться не станет. Только через посредника, – заключила Милана нормальным, лишенным жеманного кривлянья голосом. И в тот момент выражение ее глаз явно диссонировало с общим обликом. Черный, отделанный кружевом корсет, вызывающий и откровенный, из которого практически вываливались ее аппетитные груди, обтягивающие леггинсы, густые черные волосы, гладко зачесанные назад и убранные в хвост, яркий вульгарный макияж характеризовали ее как завсегдатая клубов, охотницу за богатыми мужиками. Но выражение глаз и речь явно вступали в противоречие с внешностью. – Ну, что, сам будешь с ним работать или мне продолжать?
– Не упускай его пока, а там посмотрим. К крайним мерам не переходи, постарайся определить круг его знакомых, – рассудил Тимофей. – И, кстати, не звони мне по ночам без крайней надобности, – прибавил он и выключил мобильник.
Яна ворвалась в свой кабинет за десять минут до начала рабочего дня, красная от раздражения и потная от испуга. Все-таки что ни говори, а на работу
Яна бросила сумку на стол и осторожненько стянула с себя пальто. Нет, ну каков Мостовой! Не успела она войти в бизнес-центр, как тут же встретила Наташу, секретаршу Нетребского. С Наташей они не дружили, но Яна всегда старалась поддерживать вежливые, приятельские отношения со всем коллективом, включая уборщиц и директорских секретарш, как и положено воспитанному человеку.
– Ой, Яна! А чего ты приехала, тебя что, Нетребский вызвал? Ты же вроде еще на больничном? – простодушно хлопая ресницами, поинтересовалась Наташа.
– С чего ты взяла, что меня кто-то вызвал? Просто пришла на работу, – пожала плечами Яна, почувствовав тревожное волнение.
– Ну, просто вчера Мостовой по начальству бегал, а потом Самуил Аркадьевич с Лидией Степановной и Ириной Игоревной из внешнеторгового обсуждали, что с вашим отделом делать. Я сама слышала, когда кофе приносила, – пожала секретарша плечами. – Вроде как компания без нормального руководства осталась, у вас в отделе завал, ты уже месяц бюллетенишь, вот я и подумала.
– Никто мне не звонил. Просто выписалась и на работу вышла, – сердито огрызнулась Яна, потом, поймав недоуменно-обиженный взгляд Наташи, спохватилась, и добавила: – Понимаешь, оставила вместо себя Никиту, каждый день звонила, контролировала, как он там без меня справляется, а он все дела завалил и еще меня подставить норовит. Вот, пришлось почти на неделю раньше выписаться. А у меня, между прочим, шов еще не зажил, – вывалила она на одном дыхании и сама себе поразилась. С каких это пор она научилась так виртуозно врать, да не просто врать, а с умыслом и выгодой? Но Наташа ее тираду восприняла как должную и только поинтересовалась:
– Тебе чего, аппендицит вырезали?
– Какой аппендицит? На меня бандит возле дома напал. Колото-резаная рана, мне операцию делали, хорошо, еще не поздно было, люди мимо шли и неотложку вызвали, – полным трагизма голосом поведала Яна и еще раз себе удивилась. Всю жизнь она стремилась избегать драматизма и театральщины, и нате вам! Откуда что берется? Мамочкины гены проснулись, что ли?
– Да ты что? А я и не знала! – всплеснула руками Наташа.
Да, в общем, такая реакция и понятна, сколько человек из Яниных знакомых подверглись нападению вооруженного бандита? Яна с удовольствием и в красках поведала историю своего чудесного спасения, и Наташа, выйдя из лифта, тотчас же отправилась разносить новость по кабинетам, а Яна пошла к себе выпускать пар и кипеть от возмущения. Нет. Мостовой, конечно, подлец, но она-то о чем думала, дуреха? Так долго идти к этой должности и так легкомысленно отнестись к исполнению собственных обязанностей? Нет, выходило, что Мостовой тут вовсе ни при чем. Она сама во всем виновата, и ведь самое ужасное, что она ни разу не удосужилась позвонить на работу, чтобы узнать, как тут без нее идут дела. Погрузилась в пучину личной жизни!