Кузнец человеческих судеб
Шрифт:
– Значит, она не пыталась потянуть его за собой? – сообразила спросить сыщица.
– Нет.
– Но вы уверены, что главным организатором торговли был Рогутский?
– Да, таково мое мнение, – в своем стиле ответил Лепшин.
Саша еще немного подумала и спросила:
– А Алена никогда не грозила Рогутскому, в смысле, вот выйду из тюрьмы и расквитаюсь с тобой? – проговорила она, сама уже предвидя ответ.
– Нет. Она вообще была очень подавлена, часто плакала, и хотя временами, как я уже сказал, у нее бывали припадки агрессивной нервозности, всерьез угрожать? Нет, такого не было, – покачал головой Лепшин.
– Спасибо, – поднимаясь, произнесла сыщица. – Я могу вам позвонить, если у меня еще появятся вопросы?
– Ну разумеется.
Глава 8
– Тимофей Константинович, это Яна Сорокина.
Яна в одном костюме стояла под козырьком бизнес-центра и зябко ежилась на холодном ноябрьском ветру, но разговаривать внутри здания она просто боялась.
– Да, Яна. Добрый день, – отрывисто проговорил Максимов, явно давая понять, что очень занят. И в другое время Яна, скорее всего, немедленно закончила бы разговор, предоставив ему самому перезванивать. Женская гордость была для нее не пустым словом. Правда, отчего-то особенно громко она подавала голос, именно когда дело касалось Максимова. Хотя Яне не было до него ровно никакого дела. Парадокс?
Но в этот раз гордость даже пискнуть не успела, настолько девушка была встревожена.
– Что-нибудь случилось? – спросил Максимов все тем же полупридушенным, торопливым голосом.
Тимофей сидел, глубоко закопавшись в рабочие бумаги, и изучал контракт, который ему скинул шеф из Таиланда в безобразном переводе на русский. Он уже битый час пытался понять, о чем там вообще идет речь, давно наплевав на юридические нюансы. Нюансов в тексте не было, только бессмысленная околесица из русских слов.
Надо вообще бросить этот сизифов труд, позвонить Курышеву и сказать, чтобы сбросил тайский вариант договора, а в Петербурге найти толкового переводчика. Рождение этой мысли удивительным образом совпало со звонком Сорокиной. И Тимофей, придерживая плечом трубку, быстренько записывал прямо на документах светлую идею, неожиданно озарившую его измученный мозг.
– Да. Сейчас я беседовала с сотрудницей следственного комитета. Кажется, со смертью Рогутского не все гладко. Я не могу сейчас разговаривать, приезжайте ко мне вечером.
Ничего себе! – встрепенулся Тимофей, отвлекаясь, наконец, от безумного договора. Это даже не вопрос и не приглашение, а буквально приказ. Госпожа Сорокина все больше осваивается в роли богатенькой наследницы? Но в чем бы ни осваивалась Сорокина, поехать он просто обязан. Потому что она действительно наследница, и шеф приказал.
– Я буду у вас в восемь, – в тон ей ответил Тимофей, не посчитав нужным согласовать время.
Но Сорокину это, кажется, нисколько не задело. Наоборот, в голосе ее прозвучало явное облегчение.
– Отлично, – одобрила Яна и отключилась.
Гм. Что она там говорила? – наморщил лоб Тимофей и устало потер глаза. Ах да. Она беседовала с сотрудницей следственного комитета, и та сказала ей, что смерть Рогутского была не случайной. Нет, что с ней не все гладко. А кто такой Рогутский?
Тимофей еще раз потер лоб, отгоняя видения тайского договора и пытаясь переключиться на проблемы Сорокиной. Ах да. Ее начальник, недавно погибший в автокатастрофе. Гм. Если его смертью интересуется следственный комитет, то с ней и вправду должно быть не все гладко. Вот только почему они обратились к Сорокиной? Какое отношение она имеет к случившемуся? Или, может, им известны какие-то факты, связанные с покушениями на саму Сорокину? Тимофей взглянул на часы и пожалел, что назначил встречу так поздно. Сейчас только четыре. Может, перезвонить и договориться на более раннее время?
Но звонить Сорокиной ему категорически не хотелось. Ладно. В восемь так в восемь, решил он, в конце концов, у него есть чем развлечься, и он из бессмысленного мазохистского упрямства вернулся к вычитыванию договора.
Яна сидела у себя в квартире, заперевшись на все засовы, и ждала Максимова. Переодеваться она не стала, ужинать тоже. И хотя с работы она вернулась в семь, усталая и голодная, но сосредоточиться на готовке у нее не получалось. Она просто то и дело заходила в кухню, открывала холодильник, смотрела в него несколько минут, потом закрывала и, отщипнув кусочек хлеба, завалявшегося в плетенке на столе, возвращалась обратно в комнату.
Время тянулось страшно медленно. Ну почему он так долго не едет, начала, наконец, раздражаться Яна. Сказывались усталость и нервное напряжение сегодняшнего дня.
После разговора с сотрудницей полиции Яна только и делала, что просчитывала различные варианты причин смерти Рогутского. Теперь у нее не было сомнений, что она каким-то образом пострадала из-за него. На нее напали, Рогутский погиб, его бывшую жену, сотрудницу бизнес-центра, убили. Часто вы видели такие совпадения?
Яна прилегла на диван и почувствовала острое желание снять костюм. Юбка помнется, да и в пиджаке дома ходить просто глупо. Только надо выбрать что-нибудь посвободнее, чтобы не подчеркивало складок на животе и бедра не обтягивало, проснулось в ней женское тщеславие. Она подошла к шкафу и распахнула дверцы.
Костюм, еще один, джинсы, сарафан. Ну, уж он точно превратит ее в ветчину с перетяжками. Платье? Трикотажное платье, пожалуй, было именно тем, что нужно. Свободного кроя, мягкое, немнущееся. Яна стянула его с вешалки и стала переодеваться.
Но едва она сняла костюм, раздался звонок в дверь. Девушка взглянула на часы. Ровно восемь. Что же делать? Яна завертелась волчком, хватаясь то за юбку, то за блузку, наконец она кое-как напялила на себя платье, костюм смотала в ком и затолкала в шкаф. И поспешила в прихожую, поправляя на ходу прическу.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Максимов, входя в квартиру.
– Здравствуйте. Раздевайтесь. Проходите, – исполняла роль хозяйки Яна. Предлагая гостю вешалку, она отчего-то остро ощущала, что он мужчина, а она женщина.
Обычно Яна ровно и по-товарищески относилась к представителям противоположного пола, не делая акцента на противоположности. Но Максимов по какой-то причине вызывал у нее сильнейший внутренний дискомфорт, пробуждал забытые комплексы и дурацкие рефлекторные реакции. Причем действовал так на нее с их первой, а точнее, второй встречи, когда она сидела в джинсах на диване и вместо того, чтобы думать о деле, думала о складках на животе. Точно, кивнула сама себе Яна. С тех пор так и повелось. И ведь хоть бы он ей нравился, тогда было бы понятно. А так? Урка несчастный!