Кузнецов. Опальный адмирал
Шрифт:
— Горючка очень крепкая! — чертыхнулся он, закусывая соленым огурцом.
— Я предлагаю тост за нашу победу над самураями и за нашего главкома Александра Михайловича! — пробасил Родион Яковлевич.
— Баста, полководцы! — махнул рукой Василевский. — Надо знать меру.
Но сидевшие за столом вмиг опорожнили стаканы.
Все дни пребывания главкома ВМФ на Тихоокеанском флоте были насыщены большой работой. Адмирал Юмашев и тот признал, что когда рядом находился Кузнецов, ему легче было руководить боевыми действиями флота.
Рано утром адмирал флота Кузнецов вылетел в Москву. Сидя в «Дугласе», под рев
— Не тяните с программой, — сказал ему начальник Генштаба Антонов, когда Кузнецов консультировался с ним по некоторым военным аспектам. — Для вас сейчас нет ничего важнее. В ноябре программу будем принимать.
«Времени в образ», — взгрустнул Николай Герасимович.
В кабинет торопливо вошел адмирал Кучеров.
— Извините, Николай Герасимович, что ворвался к вам без стука, — горячо произнес он. — Но я желал бы первым поздравить вас… Эта справедлива…
— О чем вы? — удивился Кузнецов, оторвавшись от бумаг.
— Вам присвоено звание Героя Советского Союза! Вот только что прочел. — И он отдал главному «Правду».
Кузнецов пробежал глазами указ и почувствовал, как защемило сердце.
Весь день его отвлекали от работы телефонные звонки, все его поздравляли. Позвонил и маршал Мерецков.
— Коля, дорогой мой испанец, целую тебя! — клокотал в трубке его голос. — Рад, очень рад, что стал ты Героем! Тебе надо было дать Героя в тридцать седьмом за Испанию, ты геройски проявил себя!
— Кирилл Афанасьевич, не мне надо было дать Героя за Испанию, а вам! — возразил Николай Герасимович.
Поздравил Кузнецова и Сталин, когда днем позже пригласил его в Кремль. Улыбаясь в усы, он произнес добродушно:
— Еще одним Героем в стране стало больше. Я считаю, что награда вполне заслуженная. — Он на секунду умолк, казалось, вспомнил о чем-то важном. — Скажите, когда вы завершите работу над программой кораблестроения?
— Недели через две буду готов доложить вам ее!
— Это было бы хорошо…
В ноябре 1945 года правительство утвердило 10-летнюю программу кораблестроения. Когда она обсуждалась, Кузнецов решительно возражал против строительства тяжелых крейсеров и настаивал на постройке авианосцев и подводных лодок, сыгравших большую роль в вооруженной борьбе на море. Но его точка зрения на приоритетные направления развития флота не была принята, и решающую роль в этом деле сыграл Сталин. Он заявил, что строить авианосцы у нас сейчас нет возможности. «Надо прежде залечить раны после войны, наладить тяжелую индустрию, а уж потом браться за авианосцы». Николай Герасимович, естественно, был огорчен, но его ждал новый сюрприз от вождя. В начале 1946 года на совещании в Кремле, где обсуждались совсем другие дела, Сталин вдруг поставил вопрос: не следует ли упразднить Наркомат Военно-морского флота?
— Я не готов сейчас дать ответ, — возразил главком ВМФ. — Дайте время подумать…
Кажется, Сталина его ответ разочаровал.
— Тогда поручим Генштабу проработать это дело и свои соображения доложить правительству. — Сталин посмотрел на Кузнецова. — У меня такое мнение, что Наркомат Военно-морского флота надо упразднить…
Адмирал флота
Свой доклад Кузнецов направил Председателю Совнаркома Сталину и со дня на день ждал вызова в Кремль. Нервы у него были напряжены до предела, но вождь молчал. Наконец главкома пригласили в Наркомат обороны, и он узнал, что решение уже состоялось. В конце февраля вышло сразу три указа Президиума Верховного Совета СССР: Наркомат обороны преобразован в Наркомат Вооруженных Сил СССР (в марте 1946 года был переименован в Министерство Вооруженных Сил); упразднен Наркомат Военно-морского флота; народным комиссаром Вооруженных Сил и Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами СССР назначен генералиссимус Сталин.
«Так вот ради чего все это было затеяно, — грустно подумай Николай Герасимович, — а мы-то старались…»
Но прошло четыре года, и Сталин понял, что допустил ошибку, упразднив Наркомат ВМФ, о чем он заявил на заседании Высшего Военного Совета 24 января 1950 года. Вел заседание Министр Вооруженных Сил СССР маршал Василевский. Сталин объявил, что военный флот много пострадал от объединения в единое Министерство Вооруженных Сил, что это решение было ошибочным.
— Мы сами приняли это решение и никого винить в этом не собираемся, — произнес Сталин. — Могут сказать — престиж. Ну что ж, лучше признать свою ошибку, поступиться своим престижем, чем усугублять допущенную ошибку. Флот у нас большой, и руководить им надо серьезно.
И Военно-морское министерство было создано вновь.
Но вернемся к началу 1946 года. В эти дни у Сталина родилась новая идея. Вызвав к себе Кузнецова, он завел речь о строительстве кораблей: все ли удалось претворить в жизнь, нет ли срывов из-за поставки металла на заводы, не нужна ли ему помощь со стороны правительства. Николай Герасимович за годы минувшей войны хорошо изучил характер Верховного, и теперь, слушая его, невольно насторожился: «Он что-то задумал, иначе не стал бы вдруг проявлять заботу о постройке кораблей». Наконец вождь выложил свою «карту».
— Надо разделить Балтийский флот на два — восьмой и четвертый!
Видимо, вождь ожидал, что Кузнецов скажет «есть» и лишь станет уточнять детали предстоящего раздела. К его удивлению, тот попросил два-три дня, чтобы в Главморштабе обдумать это предложение.
— Хорошо, — сухо бросил Сталин.
Поступил так Николай Герасимович отнюдь не случайно, в душе он не разделял мнение вождя, однако решил обсудить этот вопрос в Главморштабе, чтобы узнать мнение своих заместителей и начальника штаба. Вывод был один — делить флот на два нецелесообразно. Об этом Кузнецов и заявил Сталину.