Кузнецов. Опальный адмирал
Шрифт:
— Я сделаю все, о чем вы просите, — заверил главкома Вознесенский. — Так что в моем лице вы нашли еще одного сторонника создания мощного военного флота. Мы в Госплане продумаем, что и когда вы получите на флоты. — После паузы Николай Александрович продолжал: — Я, как и вы, солдат. Если не ошибаюсь, слово это нерусское и означает «защитник Отечества». А защитник Отечества, как мне кажется, не только тот, кто идет на врага с оружием, но и тот, кто делает это оружие.
Главком улыбнулся широко, добродушно.
— Вы правы, Николай
Все, что мог сделать Кузнецов — и как заместитель министра Вооруженных Сил СССР, главком ВМФ, и как депутат Верховного Совета СССР, он делал на совесть. Когда был в Севастополе, адмирал Октябрьский попросил его оказать ему содействие в приеме у Булганина.
— Одному вам трудно бороться за флоты, я же хочу кое-что «вырвать» у министра Вооруженных Сил для Черноморского флота. Севастополь ведь у нас один… А пойду я к нему на прием как депутат Верховного Совета СССР, — ответил Кузнецов.
— Добро! Чему быть — того не миновать!
Кузнецов убедил Булганина принять адмирала Октябрьского и в тот же день вызвал его в Москву. «Сегодня (31 октября) был принят т. Булганиным и Василевским (присутствовали Хрулев и Кузнецов) по вопросам обеспеченности флота, — записал в своем дневнике комфлот. — Доложил о всех наших нуждах, договорились о помощи. Вновь поставил вопрос о иммобилизации 39-го года срочной службы (1917 год рожд.). Доложил, что мы флот после войны не привели в порядок, у нас еще большой хаос в корабельном и береговом составе; высказал свои соображения по вопросу дальнейшей судьбы флота. Василевский очень внимательно слушал, все записывал». Через девять дней в дневнике Октябрьского появилась новая запись: «Получил вчера телеграмму от Кузнецова. То, что я докладывал Василевскому и Булганину, приказано подработать, все вопросы доложить к 15.11».
Кузнецов в сутолоке дел не забывал, что в Главном штабе ВМФ все еще работает инспекция, он даже свыкся с мыслью, что она рядом. Удивляло лишь то, что инспектора работали с его подчиненными, а главкома маршал Говоров еще ни разу не пригласил к себе. Нет-нет да и появлялась тревожная мысль: не хотят ли снять его с должности главкома?..
После решения ряда вопросов у Булганина по ремонту крейсера «Молотов» Кузнецов возвращался к себе. В приемной министра он увидел маршала Говорова.
— Леонид Александрович, я хотел бы зайти к вам, — сказал главком.
— Зачем? — усмехнулся маршал.
— У вас, видимо, есть замечания по работе Главного штаба? Слышал я, что и в мой адрес у вас есть претензии.
— Все будет указано в акте проверки, — сухо ответил Говоров.
Вернулся к себе Кузнецов не в духе. Это заметил адмирал Галлер, принесший ему на подпись приказ о переводе кораблей с Северного флота на Балтику. Он положил на край стола папку с документами.
— Вы чем-то взволнованы?
— Разве мало у меня разных дел? — грустно улыбнулся Николай Герасимович. — Эх, Лев Михайлович, скажу вам честно,
«Видно, крепко его допекли», — подумал Галлер.
— Лев Михайлович, мы что-то затянули с формированием команд для отправки в Италию за кораблями.
— Сроки нам дали короткие, а людей мы собираем со всех флотов! — возразил Галлер. — И кораблей немало: линкор, крейсер, шесть эсминцев, две подводные лодки, двенадцать торпедных катеров, танкер, пять водолеев, десять буксиров… — Какое-то время адмирал молчал, потом сказал сдержанно: — Не нравится мне все это…
— Что, приемка кораблей?
— Да нет… Инспектирование Главного штаба мне не по душе. На вас, Николай Герасимович, идет охота…
Без стука в кабинет вошел адмирал Левченко.
— Звонили из ЦК партии. Вам и генералу Рогову прибыть к Жданову к семнадцати ноль-ноль.
Кузнецов почувствовал, как дернулись губы от напряжения. На душе — холодок. Он понимал, что это глупо и смешно, и все же спросил:
— Что еще?
— Дворцовые тайны мне, Николай Герасимович, неведомы.
Кузнецов стал быстро одеваться.
В кабинете секретаря ЦК партии Жданова находился и Булганин. Он сидел за столом и просматривал какие-то бумаги. Услышав стук двери, поднял голову. Главком поздоровался, то же сделал и генерал Рогов.
— Почему все еще не отправлены команды моряков в Италию, ведь там их ждут корабли? — спросил Жданов.
Кузнецов объяснил, отчего произошла задержка. Но теперь люди подобраны и вот-вот выедут.
— Кто виноват в задержке? — сухо спросил Жданов.
— Я, Андрей Александрович.
— А вы что скажете? — Жданов посмотрел на генерала Рогова.
— Главком определил сроки формирования команд, а они оказались нереальными. — На губах генерала вспыхнула усмешка.
— Вы что, невиновны? — сердито спросил Рогова Жданов… — Вот уж поистине был прав философ Григорий Сковорода, когда говорил, что без ядра орех ничтожен, а без сердца — человек! Вы, Иван Васильевич, вижу, боитесь и не желаете разделить ответственность с главкомом, и я весьма огорчен…
Вышел из Кремля Кузнецов в душевном смятении, казалось, он перенес тяжелую пытку.
— Николай Герасимович, ты, пожалуйста, извини меня, — начал Рогов. — Понимаешь, я сказал в том смысле, что за все на флотах в ответе главком…
— Не надо, Иван Васильевич, — прервал его Кузнецов. — Я готов принять удар… Не казни себя. Если бы ты признал свою вину, ничего бы не изменилось. Инспекция у нас проводится по распоряжению вождя. Не зря это, поверь. Против меня вся эта затея…
Дня через три постановлением Совета Министров СССР от 19 сентября 1946 года главкому Кузнецову было поставлено на вид за «недостаточное внимание к руководству по переводу судов в Советский Союз».