Кузнецов. Опальный адмирал
Шрифт:
Николай Герасимович положил трубку и какое-то время о чем-то думал. Он волновался, и адмирал Галлер понял это по его напряженному лицу.
— Шашкова вызывали в Ставку по поводу гибели судов с нефтью, — сказал Кузнецов. — Говорит, крепко ему там всыпали. Предложено срочно во всем разобраться.
Снова зазвонил телефон. Николай Герасимович снял трубку. Это был Микоян. Он сообщил, что завтра в ГКО будет обсуждаться вопрос о судоходстве на Волге.
— Вы не собираетесь туда лететь? — осведомился Микоян.
— Собираюсь, Анастас Иванович. Видимо, повезу на флотилию нового командующего.
От разговора с Микояном на душе у Николая Герасимовича стало тревожно, и когда к нему вошел начальник Главпура ВМФ генерал Рогов, он сообщил ему о заседании ГКО.
— Мне предложено высказать свои соображения о судоходстве на Волге. Чувствую, что Председатель ГКО наверняка поставит вопрос о новом командующем флотилией. Об этом мне намекнул и Микоян. Ты не против кандидатуры адмирала Пантелеева?
— Нет, вполне достойный товарищ. — Рогов помолчал. — А кого назначим членом Военного совета?
Николай Герасимович ответил, что об этом он еще не думал.
— У тебя есть кандидатура?
— Есть… — Рогов кивнул. — Я бы рекомендовал капитана 1-го ранга Зарембо. Прибыл он к нам с Тихоокеанского флота, опытный политработник.
Кузнецов согласился.
— Переговори с ним, но так, чтобы особенно не шуметь. А вот Пантелееву пока говорить не будем. Согласится с нами Ставка, тогда другое дело.
Глубокой ночью Николай Герасимович закончил работу и поехал домой. Машина гулко бежала по дороге. Москва спала; то там, то здесь по широким улицам ходили ночные патрули. Дул ветер, было сыро и зябко.
Вошел он в комнату на цыпочках. Думал, что жена уже спит, а она что-то шила в своей комнате. Дети спали. Сын Коля лежал в кроватке, раскинув ручонки. Старший, Виктор, тихо похрапывал на диване.
— Давно жду тебя, — сказала жена, хотя ей пора было бы привыкнуть к тому, что муж приходит домой поздно. — Мог бы и позвонить, а то волнуюсь… — В ее карих глазах блеснул ласковый огонек. — Устал?
— Очень даже устал. — Кузнецов снял шинель и повесил ее на вешалку. — Видимо, полечу на Волгу. Немцы набросали в реку до черта мин, надо их обезвреживать.
— Надеюсь, ты не станешь сам это делать? — насторожилась жена.
— Я не минер, Верочка… Дай что-нибудь поесть. Да, а как Виктор, он ходил в школу?
— Ходил. Я боялась, что он простудился, но вроде все прошло.
Николай Герасимович поужинал, просмотрел свежий номер «Правды».
— Знаешь, о чем я подумал, Вера? — спросил он, глядя на жену. — На днях у меня с Виктором был разговор. Он хочет пойти учиться в Нахимовское. Что скажешь?
— Зачем спрашиваешь? — усмехнулась жена. — Пусть идет. Тебя вырастил флот, и его научит жить по совести, только бы он сам старался.
Сын Виктор у Кузнецова был от первой жены, но он радовался, что Вера любила его как родного и делала все, чтобы Виктор хорошо чувствовал себя в семье. Сам же Виктор привязался к ней, называл мамой.
«Так и должно быть в семье моряка», — думал Николай Герасимович.
Рано утром, когда над столицей взошло рыжее и какое-то холодное солнце, Кузнецов был уже в Наркомате ВМФ. Выслушав информацию адмирала Степанова об обстановке на флотах и отдав некоторые распоряжения, нарком вынул из стола
То, о чем говорили выступающие, взволновало наркома, а говорили они о том, как помочь Волге. Речники предлагали направить на реку новые суда и баржи, которые могли бы наполняться нефтью, вооружить их, а суда, на которых не было пулеметов, надежно охранять канонерскими лодками. Но больше других беспокоил вопрос о тралении мин, которые день и ночь сбрасывали в реку немцы. Нужны тральщики, но где их взять?
— Что вы на это скажете, товарищ Кузнецов? — спросил Сталин.
Кузнецов встал. Сдержанно изложил свои соображения. Есть возможность часть судов взять у наркома речного флота Шашкова, переоборудовать их под тральщики; что касается новых безопасных фарватеров, то на Волгу Наркомат ВМФ направит группу гидрографов, которые помогут речникам оборудовать их.
Некоторое время длилось молчание. Все ждали, что скажет Сталин. А тот о чем-то думал.
— Я хотел бы подчеркнуть, — вновь заговорил нарком ВМФ, — что на Волге немцам удалось выставить сотни новейших мин. Моряки вытралили более шестисот единиц!
Сталин подошел к столу, взял какой-то листок.
— Мы получили телеграмму от товарища Чуянова. Просит нашей помощи… А на флотилию надо подобрать более опытного адмирала.
— Я об этом уже подумал. — И Кузнецов назвал имя контр-адмирала Пантелеева. — Опытный моряк. Есть у него и воля, и знания, и умение видеть и решать проблемы…
Председатель ГКО прервал:
— Вызывайте в Ставку товарища Пантелеева, будем с ним беседовать.
— Не поздно ли, товарищ Сталин? — осторожно спросил Николай Герасимович. — Ночь ведь…
— Вот и хорошо, — улыбнулся Микоян. — Адмирал, должно быть, сладко спит, а мы его поднимем. Впрочем, вы будьте здесь, а мы за ним пошлем, дайте только его домашний адрес…
Шел то снег, то снова дождь, казалось, весна не наступит. В эти дни и произошло событие, до сердечной боли огорчившее Николая Герасимовича. С должности командующего Черноморским флотом был смещен адмирал Октябрьский. Что же случилось? Командование Северо-Кавказского фронта предложило Октябрьскому высадить крупный десант в районе Станички. Комфлот решительно возразил, о чем телеграфировал генералу Масленникову и наркому ВМФ. Не дожидаясь, что ответит Октябрьскому командующий фронтом, Кузнецов поддержал комфлота, о чем тут же поставил в известность Верховного.
— Значит, вы считаете, что Черноморский флот не в состоянии высадить крупный десант? — спросил Сталин, и в его голосе нарком уловил раздражение.
— Не может, товарищ Сталин. — Кузнецов не мигая смотрел на Верховного. — Да и нецелесообразно высаживать крупный десант на Малую Землю…
— Вот что, товарищ Кузнецов. Пошлем на юг маршала Жукова, и пусть он на месте разберется. Вы тоже с ним поедете.
Группа генералов во главе с маршалом Жуковым на другой день выехала на юг. Поезд прибыл в недавно освобожденный Краснодар. Вместе с Жуковым и начальником оперативного управления Генштаба генералом Штеменко Кузнецов приехал в район Новороссийска, где в штабе 18-й армии их встретил командарм генерал Леселидзе.