Квартира 69: Впустите ведьму в дом!
Шрифт:
Билетерша встала из-за стола и пошла в сторону трибуны выступающего, но пошла так, как будто она еще шла по мчавшемуся вперед поезду. Проходя мимо, она искоса бросила взгляд на Болтунова и в это самое мгновенье ее левый уголок рта медленно пополз вверх, обнажая скрытую улыбку злорадства и притворства. Затем, он резко упал вниз и лицо билетерши стало настолько сморщенным и расстроенным, словно у нее заболели сразу все зубы.
– Представьтесь! – протрубил выступающий в уже казавшийся сросшийся с его рукой громкоговоритель.
Билетерша, в очередной раз вытерла глаза и заговорила каким-то не своим голосом, при этом таким знакомым
– Варвара Филлиповна Онатакаява! – всхлипывая проговорила заплаканная билетерша, высмаркиваясь в скомканный платок.
– Расскажите нам, Варвара Филипповна, как именно и при каких обстоятельствах, вы впервые увиделись с обвиняемым и что, собственно, произошло? – после контролер мягко добавил, – Будьте спокойны, здесь вас никто не обидит. Будьте предельны честны и открыты.
Онатакаява, соглашаясь, закивала головой и, слегка подхлипывая, начала рассказывать свою историю.
– Высокий суд! Присяжные заседатели! Я уже как десять лет работаю билетером на маршруте нашего поезда, и такого право со мной еще никогда не случалось. Стою я на перроне, общаюсь с моим достопочтенным другом и коллегой – Дмитрием Олеговичем Горбунковым.
Онатакаява указала рукой на второго контролера, молчаливо сидевшего за столом и с интересом рассматривавшего потолок комнаты. Контролер настолько увлекся рассматриванием, что даже не заметил, как его язык вывалился из полуоткрытого рта и весело подергивался от частого дыхания Горбункова. Когда же он краем глаза словил взгляд всех присутствующих в комнате, Дмитрий Олегович резко выпрямился и учтиво закивал в знак согласия со словами билетерши.
– И тут из здания вокзала показался он!
Тут Онатакаява оборвалась и резко обернулась в сторону Болтунова, наведя на него указательным пальцем. От этого Евгению стало как-то не по себе и одновременно с этим, что-то снова кольнуло его в сердце.
– Продолжайте! – успокаивая, послышался из рупора голос Контролера.
Онатакаява послушалась и продолжила.
– Я многое и всякое повидала, но такого странного пассажира еще никогда. Он шел вразвалочку, одетый в махровый коричневый халат. В то самое время, когда на улице, прошу заметить, было всего лишь три градуса тепла. При этом, на его босых ногах были надеты обычные летние синего цвета сланцы. Этот человек шел, неся в охапку огромное серое одеяло под мышкой и что-то бурчал себе под нос. Но в этом нет ничего удивительного. Ведь как я и говорила, на улице было чертовски холодно. И мало ли зачем ему потребовалось это одеяло. Может он хотел им укрываться в вагоне поезда, а быть может он вез его в химчистку. Или это все что у него было в этой жизни. И право это не показалось ни мне, ни моему дорогому другу, Дмитрию Олеговичу, странным. Спросите его сами. Он не даст мне соврать!
Все снова взглянули на второго контролера и остолбенели от увиденного.
На сей раз Дмитрий Олегович был занят тем, что старательно чесал свое левое ухо. Казалось бы, что может быть удивительным в том, что кто-то чешет свое собственное ухо, которое по какой-то счастливой или естественной случайности выросло на его голове. Но Горбунков все же сумел обескуражить даже самых ярых скептиков, которые за всю свою жизнь немало повидали диковинных вещей, включая его хорошо знакомую билетершу Онатакаяву.
Дмитрий Олегович, упираясь левой рукой в край стола, выставив на всеобщее обозрение, круглое словно бублик, ухо, с невиданным азартом, желающий расчесать его до самой крови, высоко поднимая левую ногу, пытался во чтобы то ни стало дотянуться и почесать его. Эти движения давались ему крайне тяжело и выглядели настолько нелепо, насколько это только можно себе представить. Когда же пару раз ему все же удалось это сделать, то по его физиономии было понятно, что эти прикосновения доставили ему немалое удовольствие, чем тот дискомфорт, который он испытывал от задирания ноги.
Выступающий за трибуной громко и продолжительно покряхтел в громкоговоритель, пытаясь привлечь внимание Горбункова, сурово смотря на дурацкое выражение лица своего коллеги. В это самое мгновение, Дмитрий Олегович, оторвавшись от своего занятия, озадаченно и растерянно уставившись сначала на первого контролера, затем на билетершу, далее на присяжных заседателей, а после уже и на Болтунова с приставами, выпрямился во весь рост, высоко поднял голову и медленно проговаривая каждое слово, отчеканил:
– Полностью, полностью солидарен с Варварой Филипповной! Каждое слово! Каждое слово – это кремень правды и беспристрастности!
– М-да, – протянул Выступающий недовольно качая головой, и жестом руки попросил билетершу продолжать.
Онатакаява, вспомнив про платок, который так старательно сжимала в руках, быстро и громко высморкалась в него и закивав головой, продолжила.
– Значиться, подходит этот человек к нам, – билетерша снова тыкнула пальцем в сторону Болтунова, – и спрашивает: «Куда едет этот поезд?». Я, как положено ему ответила, что поезд направляется в Злобиногорск. После моих слов, он заметно приободрился и без лишних разговоров полез по лестнице в вагон номер два. Но стоило только ему подняться на третью ступеньку этого прекраснейшего вагона, как одеяло, которое он нес в руках, выпало и с невыносимым треском и грохотом упало на перрон прямо передо мной и Дмитрием Олеговичем. И стоило этому случиться, как из этого одеяла, этого проклятого серого одеяла выбежала целая сотня котов мне до селя неизвестной породы. Целая сотня! Вы представляете, уважаемый Высокий суд и присяжные заседатели!
– Сотня? – переспросил Выступающий, приподняв брови, казалось, на самую макушку.
– Сотня! – подтвердила Онатакаява и снова, задергав своим носом, сдержала чих.
Выступающий, видя, что билетерше необходимо отдышаться, посмотрел в сторону присяжных заседателей и приподняв указательный палец свободной от громкоговорителя руки, констатировал:
– Целая сотня! Вы себе можете такое представить? Сотня необилеченных котов хотели провезти в одеяле! Какой кошмар! Контрабандой попахивает! Давненько у нас такого не было!
Выступающий снова уставился на Онатакаяву, и та, словив его одобрительный взгляд, продолжила свое повествование.
– От увиденного мы с Дмитрием Олеговичем встали как вкопанные. А эти несносные непонятно откуда взявшиеся коты, словно безудержная река, удерживаемая некогда плотиной, хлынули из этого упавшего одеяла, сбив меня и достопочтенного Дмитрия Олеговича с ног. А после эти мелкие блохастые тупые зверьки безо всякого прозренья прыгали и скакали по нам, словно маленькие дети на батуте, не давая нам возможности подняться и оправиться от случившегося. А у меня между прочем на животных аллергия. Я могла умереть!