Квазимодия
Шрифт:
Глава 45
Ночью мне снился Люций Фер в обличье обыкновенного адвоката с портфелем, кучей бумаг и куда-то вечно спешащий.
– Так вы, уважаемый Люций Ал, считаете, что я вам совершенно не помогаю?
– спросил он меня с улыбкой, выискивая мой договор.
– Ага, вот он. Мы, такие-то и такие заключили настоящий контракт в том, что одна сторона продает свою душу, а другая сторона покупает эту душу за исполнение всех желаний продающей стороны. За исполнение всех желаний! А сейчас скажите, какое ваше желание не исполнилось?
– Ну, - я стал перебирать все происходившие со мной события, чтобы найти что-то такое, в чем меня постигла неудача, - так вот однозначно сказать нельзя, но я считаю, что всего я достиг сам со своим опытом и знаниями.
– Вы думаете, что вы один такой Фома неверующий?
– рассмеялся Люций Фер.
– А хотите посмотреть, что будет с вашим опытом и знаниями, если я предоставлю вам возможность один на один столкнуться с организованной преступностью и всякими там контролирующими и обдирающими органами? Вам захотелось узнать, как бьют нормальных людей простые милиционеры и как бьют бизнесменов, отказывающихся делиться своими капиталами? Вы хотите подсчитать убытки от взяток и официальных штрафов? Вы хотите посмотреть расходы на лечение физических травм и моральных увечий? И это хорошо, что у вас нет родственников. Всех ваших родственников травмировали бы точно как вас. Вот они, эти бумаги, лежат у меня. Это как компрометирующие вас материалы о том, от чего я вас спас. Возможно, что я не прав, выбирая кого-то из вас и беря под свою защиту. Вас нужно бить денно и нощно, драть с вас три шкуры, чтобы вы, в конце-то концов, возмутились и дали сдачи своим обидчикам.
– А ведь он прав на сто процентов, - подумал я, - без его поддержки меня либо убили бы, либо пустили по миру с сумой на шее или посадили в тюрьму за несговорчивость. Ему хорошо, он любому может дать сдачи и останется неподсудным. А если люди в государственной форме и с произведенным государством оружием среди бела дня и в присутствии праздного народа будут меня убивать и калечить, и если я попробую предпринять хоть что-то для защиты своей личности, то меня уничтожат как личность физически и морально за то, что я посмел сопротивляться своему убийству. Точно так же уничтожат и людей, которые придут тебе на помощь. На преступников с огромным трудом, но можно найти управу. А как быть с теми, кто убивает тебя, будучи назначенным на мою защиту? Если Бог не может обеспечить богоизбранность Богославии, а выбранные руководители не хотят защитить народ от притеснителей, а берут под защиту церберов, как брал под защиту опричников маньяк, посаженный на царство, Грозный Иван, то почему Люций Фер не возьмет ее под свое крыло? Почему не наведет в ней хоть относительный порядок как в других странах?
– Соблазн стать правителем такой страны как Богославия, конечно, велик, - сказал Люций Фер, который как бы слышал мои мысли, - но только зачем мне Богославия, когда я и так владею всем миром? Я предоставляю всем людям возможность свободно совершать любые грехи, иначе, в чем бы им каяться перед своими богами? Без греха нет и покаяния. Да и Бог не будет исполнять все желания, как и я не буду исполнять все желания всех людей. Как Бог, так и Я, мы избираем самых достойных, избранных, чтобы они определяли настроения людей и направляли их в русло естественного развития. Кроме Бога и Меня, есть еще высшая субстанция, которая создала нас и наделила нашей силой. Кто это, мы не знаем, но мы знаем, что наша задача наблюдать за тем, как протекает жизнь на земле, внося некоторые корректировки, чтобы в процессе преодоления созданных препятствий, народы сами учились выживать и, совершенствуясь, становились равными нам. И вмешиваться в ваши дела мы не будем. Если появятся звери, которые будут сжирать вас, то вы сами должны искать способы борьбы с этими зверями. На то вы и созданы людьми разумными. Вы даже название себе придумали - homo sapiens. Так будьте же этими сапиенсами. Отвечайте на добро добром и отвечайте на жестокость жестокостью. Будьте готовы в любой момент договориться со своим врагом, но и не теряйте бдительности, потому что враг никогда не будет вашим другом.
– Спасибо за разъяснение, - сказал я, - я понял, что гордыня моя стала источником этих мыслей. Контракт наш соблюдается неукоснительно, но что будет являться условием выполнения этого контакта?
– До чего вы все одинаковы?
– рассмеялся Люций Фер.
– Берете в руки книгу, и у вас уже появляется соблазн заглянуть в конец, чтобы узнать, чем все это закончится. Человеческая жизнь тем интересна, что неизвестно, когда она закончится и что человеку придется испытать в своей жизни.
– А почему все люди, которые живут в твоем ведомстве, страдают от синдрома Квазимодо?
– спросил я.
– Я не такой, как ваши руководители, которые сажают в тюрьмы людей или сгоняют их в трудовые лагеря за пятнадцать копеек или за то, что подтерлись газеткой с портретом вождя, - сказал Люций Фер.
– Я предоставляю людям возможность искупить свой грех примерным поведением или отказом от преступной деятельности, но на свободе и в моих владениях. Вы уже встали на этот путь, создав браслеты-датчики, контролирующие поведение и передвижения осужденного. Но скоро вы создадите приборы, которые будут следить и за мыслями провинившихся. Вы будете их программировать и задавать человеку особенный распорядок дня. В восемь часов - молитва о верности вашему вождю или партийному руководителю города или области. В девять часов - рассказ о всех приснившихся снах. И если рассказанный сон не совпадет с тем, что будет считан другой машиной, то лгун получит сильный электрический удар. Перед обедом - снова молитва о верности партии и партийному вождю. Сколько запланируют, столько он и будет молиться. Если он не будет исполнять это, то его скрючит синдромом Квазимодо, да скрючит так, что по сравнению с ними настоящий Квазимодо будет казаться супермоделью.
– Но ведь это же хуже ада, - закричал я, представляя, каким ужасом будет жизнь людей, укравших пятнадцать копеек или завернувших бутерброд в газету с рисунком медведя.
– Да, это хуже ада, - с покойно сказал Люций Фер, - но этот ад не будет являться моим созданием. Этот ад вы сами создаете для себя.
– Как это мы создаем этот ад для себя?
– не понял я.
– Я считал вас более умным человеком, - сказал мой контрагент, - ведь не я же выбираю для вас руководителей, не я выбираю для вас депутатов, которые принимают для вас законы, и не я молчу за вас тогда, когда вас бьют по всякому поводу, как только вы хотите высказать свое мнение. Я к этому процессу не имею никакого отношения. Самый главный враг человека - он сам. И еще, лучше матерись как сапожник и не чертыхайся по любому поводу как интеллигент - я не люблю, когда меня тревожат попусту.
С этими словами он повернулся, взмахнул своим портфелем и исчез так же, как и появился.
Глава 46
– Да........уж, - только и мог я сказать я после мысленного разговора с Люцием Фером.
– Разве такое возможно у нас в Богославии? Гены рабства прочно вжились в нашу плоть и нашу сущность. Рабы самодержцев и данников татаро-монгольских князей, рабы партийных секретарей с трибуналами и системой подавления личности. Бунты возникали тогда, когда люди давали себе свободу делать все, что им вздумается, не сообразуясь с общепринятыми нормами поведения. Просвещенные французы в период Коммуны проявили себя обыкновенными вампирами, готовыми пить кровь своих жертв.
Их последователи в Богославии были такими же, как и они. Дав себе свободу от обязательств цивилизованных людей, большевики взяли власть и объявили свободу для всех. И Богославия погрязла в пучине митингов, собраний по любому поводу и созданию немыслимого количества политических партий. Два человека были членами десяти партий и имели пятнадцать различных мнений по одному и тому же вопросу. И потом эту свободу большевики - сторонники демократического централизма - утопили в крови в Кронштадтской крепости и на полях Тамбовской губернии. Затем уже после большой войны пулеметами заглушили голос рабочих в Новочеркасске. Что же нужно сделать, чтобы выдавить из себя раба?
Один писатель сказал, что он всю жизнь по капле выдавливал из себя раба. Но он не сказал, выдавил он из себя раба или нет. И сколько времени потребуется на то, чтобы наши люди перестали чувствовать себя рабами и адекватно отвечали на обман и меры, ухудшающие их и без того удручающие условия жизни?
Зато новая власть активно использовала митинги и демонстрации для воспитания людей в духе преданности ей самой и для расправы с политическими противниками. Что стоят митинги, призывающие беспощадно карать врагов народа. Лозунги, плакаты, написанные профессиональными художниками на красной материи, выделенной профсоюзными и партийными комитетами, освобождение от работы участников митингов, табелирование их рабочего дня...