Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Том 2
Шрифт:
Я спросил, как ему нравится Щедрин.
– Слишком длинно и утомительно. Вот эти последние еще лучше: «Пошехонская старина» и другие [105] .
– Неужели вам не нравятся его сказки или «Господа Головлевы»?
– Некоторые сказки – да, другие – не выдержаны; например, про карася [106] , вообще аллегорические. «Господ Головлевых» забыл. Самая лучшая мерка – это переводы на иностранный язык. Щедрина пробовали переводить – ничего не выходит [107] . Читает иностранный читатель и ничего не понимает.
105
Роман М. Е. Салтыкова-Щедрина «Пошехонская старина. Жизнь и приключение Никанора Затрапезного» был закончен автором за несколько месяцев до его смерти. О чтении Толстым заключительных
106
Сказка М. Е. Салтыкова-Щедрина «Карась-идеалист» (1884).
107
Аналогичную мысль высказывал и И. С. Тургенев (Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем: в 28 т. М. – Л.: «Наука», 1960–1968. Т. 14 (Сочинения). С. 253). Переводы Салтыкова-Щедрина на иностранные языки осуществлялись начиная с 60-х годов XIX в.
Похвалив очень Слепцова, сказав, что его совершенно напрасно забыли, и воскликнув по этому поводу: «Вот наша критика!», Лев Николаевич обратился ко мне. «Я противоречу всем вашим литературным понятиям», – сказал он, улыбаясь.
Из молодых Лев Николаевич признает талант лишь за Гаршиным (указывает его «Ночь», «Глухарь», «Два художника» и др.) и Чеховым. Короленко он недолюбливает. Возмущается его повестью «В дурном обществе»: «Так фальшиво, выдумано; сказка – не сказка, бог знает, что такое». «Сон Макара» ему не нравится. Но больше всего смеется он над Короленко за то, что тот написал в «Светлом воскресении», как бежал острожник через освещенную ярко луной стену. Он говорит: «Когда я открою такую штуку у писателя, я закрываю книгу и больше не хочу читать».
У него есть в памяти несколько таких курьезов из Печерского, Салиаса; у Немировича-Данченко, по его словам, сколько угодно найдете. Попадаются даже у Мопассана (в каком-то рассказе, прежде чем срубить дерево, лезут на него, чтобы обрубить сучья [108] ). Тут же он вспомнил, что читал по-французски рассказы и биографию одного талантливого молодого испанского писателя. Служанка этого писателя рассказывает, что была раз очень удивлена тем, что он ночью вдруг выскочил в окно и стал лить воду в колодец. Он писал в это время, и ему нужно было описать звук падающей воды.
108
Этот эпизод есть в рассказе Мопассана «Маленькая Рок» (1885).
– Вот это писатель! – прибавил Лев Николаевич. – Нужно знать то, о чем пишешь, и совершенно ясно видеть это перед глазами.
Разговор перешел на иностранных писателей.
– Да, нам, старикам, можно говорить об этом. Сколько мы пережили! При мне выступил Eug`ene Sue, наделавший много шума, пустивший в ход слово «пауперизм» («Les myst`eres de Paris») [109] . Потом Alexandre Dumas-p`ere. Я помню, когда был семнадцати лет, ехал в Казанский университет, купил на дорогу восемь томиков «Monte-Cristo» [110] . До того интересно, что не заметил, как дорога окончилась. Тогда вся большая публика увлекалась им, а я принадлежал к большой публике. Но он очень талантлив, как и сын. В 1862 году я читал «Les mis'erables» Виктора Гюго и восхищался [111] . Это один из лучших романов. Однако, заметьте, французы воздают ему какие почести и в то же время всегда немного пощипывают.
109
Роман Эжена Сю «Парижские тайны» (1842–1843, русск. перевод – 1844).
110
Толстой имел в виду 1845 г., когда он после летних каникул возвращался в Казанский университет. «Граф Монте-Кристо» (1844–1845) был в то время литературной новинкой.
111
Роман «Отверженные» (1862) В. Гюго – одно из любимейших произведений Толстого. Первое упоминание о чтении «Отверженных» встречается в дневниковой записи 1863 г.: «„Mis'erables“ „сильно“» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 48. С. 52). Среди немногих книг, которые произвели на Толстого большое впечатление с 35 до 50 лет, только «Отверженные» определялись им по степени воздействия высшей оценкой «огромное» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 66. С. 68). В ряду совершенных образцов «высшего искусства» нового времени Толстой называет «Отверженные» и в трактате «Что такое искусство?» (гл. XVI).
Николай Николаевич стал говорить, что хотя у Гюго есть
– Вот у Золя, – прибавил он, – никогда так не выйдет, несмотря на то, что он выписывает очень старательно. Я «Паскаля» [112] так и не одолел, хотя перечитал почти все его романы. Для «Посредника», для переводов, мне пришлось перечитать много всякого старья. «Векфильдского священника» Гольдсмита я с удовольствием прочел; сказки Вольтера скучны; Руссо могу перечитывать.
112
Роман Э. Золя «Доктор Паскаль» (1893).
4 июля
Когда мы после обеда косили, Лев Николаевич припомнил вчерашний разговор:
– Что это вы все задираете Николая Николаевича? А я нарочно прочел сегодня лист Данилевского [113] , где он говорит, что мы хороши, а Европа нехороша. Николай Николаевич защищает его, и это его слабая сторона. Это у него старые предания о совместной работе с Достоевским и славянофилами. Он – друг Данилевского.
– В чем же его главная сила? – спросил я о Николае Николаевиче. – В тонком художественном чутье?
113
Книга Н. Я. Данилевского «Россия и Европа» (СПб., 1871) славянофильской ориентации. Отдельные ее фрагменты Толстой читал в июле 1894 г. в корректуре (при повторном ее издании).
– Отчасти в этом. А главное, он очень осторожен и имеет то, что китайцы называют «уважением» (у них это особенная духовная способность – уметь уважать). Он всегда сумеет взглянуть на предмет с наиболее выгодной его стороны и осветить ее. Но вообще он не блестящий талант; это я должен сказать, хоть и очень его люблю.
5 июля
‹…› Когда собирались у крыльца, подъехал Миша [114] на своей Вяточке. Стали смеяться над этой нескладной лошадью.
114
Михаил Львович Толстой.
– Это ублюдок верблюда и цыпленка, – сказал Лев Николаевич, – но она мне нравится: в ней плоть немощна, но дух бодр; и, кроме того, в ней есть что-то человеческое. Это, наверное, заколдованный принц.
И Лев Николаевич рассказал арабскую сказку из «Тысячи и одной ночи», где принц был обращен колдуньей в лошадь. Он очень любит и высоко ценит арабские сказки; говорит, что в старости уже неловко, а молодым людям обязательно следует их читать: гораздо поучительнее, чем, например, статья «Что такое либерализм» из «Русского обозрения» [115] (ее читал Николай Николаевич).
115
В «Русском обозрении» (1894. № 6) была напечатана статья Л. Тихомирова «Люди без собственного содержания».
Вечером заговорили о классиках. Николай Николаевич вспомнил, что Ренан жаловался на то, что образованные люди из французов бросают совсем древних, когда отделываются от них после школы. Лев Николаевич сказал, что такая же жалоба есть у Шопенгауэра на немецкую молодежь.
– Я помню, с каким наслаждением читал я «Анабазис» Ксенофонта, когда учился по-гречески. Это прелестное произведение. Но что становится в школах предметом изучения, то сразу делается противным. Приходит простое сравнение в голову: человеку не хочется есть, а его насильно кормят. И я думаю, что это справедливая кара, которую несут образованные классы. Они считают себя такими умными, а на самом деле они забивают себя. Я уверен, что средний мужик умнее среднего барина; то есть ум я понимаю в смысле знания того, что действительно нужно для жизни. Я думаю, что у нас правильно идет лишь первоначальное образование ‹…›.
7 июля
‹…› К обеду приехал Тернер, лектор английского языка при Петербургском университете, писавший о Толстом и русской литературе и читавший о тех же предметах лекции в Кембридже ‹…›.
Разговаривали по-английски, но Лев Николаевич с трудом объясняется на этом языке, хотя, когда читает, очень хорошо понимает оттенки языка. На днях мисс Уэльш переводила на английский язык его письмо [116] . Лев Николаевич работал вместе с ней и одобрял или отвергал предлагаемые ею английские выражения.
116
Письмо к Джону Кенворти (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 67, т. 165–168).