Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Том 2
Шрифт:
Николай Николаевич, со своей всегдашней манерой, стал спрашивать относительно разных тургеневских вещей. Лев Николаевич отлично помнит все. Выше всех он ставит «Довольно» и статью «Гамлет и Дон-Кихот». Говорил, что писал статью о Тургеневе, где рассматривал эти два произведения в связи одно с другим (настроение разочарования и потом указание пути спастись от сознания пустоты) [82] . Хотел читать на тургеневском празднике, но ему «запретили» [83] . Высоко ставит «Живые мощи» [84] .
82
Рассказ И. С. Тургенева «Довольно. Отрывок из записок умершего художника» в момент появления в печати (1865 г.) вызвал отрицательные отзывы Толстого. Он увидел в произведении «субъективность, полную безжизненного страдания» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 61. С. 109). Однако позднее, в 80-х годах, он изменил свой взгляд на это произведение, оказавшееся созвучным его собственным мыслям. В письме к С. А. Толстой от 30 сентября 1883 г. он советует ей: «Прочти, что за прелесть» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений.
83
Толстой намеревался выступить с речью на вечере памяти И. С. Тургенева, устраиваемом Обществом любителей российской словесности, членом которого состоял с 1859 г. Однако начальник Главного управления по делам печати Е. М. Феоктистов доложил министру внутренних дел, что выступление Толстого недопустимо, что он «может наговорить невероятные вещи». Последовало приказание ни в коем случае не допустить выступления Толстого и «под благовидным предлогом» объявить заседание Общества, посвященное памяти Тургенева, «отложенным на неопределенное время». Предполагаемый вечер так и не состоялся. Толстой отдавал себе отчет в том, что ему сознательно «помешали говорить» о Тургеневе (см. письмо к А. Н. Пыпину от 10 января 1884 г.).
84
«Живые мощи» (1874) – рассказ из цикла «Записки охотника».
– «Новь» мне, представьте, понравилась; [85] «Пунин и Бабурин», «Колосов» – это бог знает что такое; «Вешние воды» – это к тому же разряду: [86] все выдуманное, хотя хорошо выдуманное. Критики, – иному некогда, другой не любит, – все валят в кучу; а ведь нужно различать двух Тургеневых: один там, под землею на десять футов, а другой сверху. Я часто удивлялся, как Тургенев, такой умный, изящный, образованный, мог писать такие глупости. Иногда он писал, как… ну, как Немирович-Данченко [87] , еще хуже… как Мачтет, самый плохой Мачтет [88] . Средние таланты пишут ровнее; высоко не залетают, но и особенно низко не спускаются; Писемский, например; даже Гончаров. Вот Пушкин, впрочем, почти всегда на высоте стоит. Лермонтов – в печатных произведениях. А вот мой враг – Шекспир, которого я терпеть не могу…
85
«Новь» (1877) – последний роман Тургенева.
86
«Пунин и Бабурин» (1874), «Вешние воды» (1872) – повести Тургенева. Рассказ «Андрей Колосов» (1844) – первое прозаическое произведение Тургенева.
87
В. И. Немирович-Данченко, в 80-90-е годы – беллетрист, драматург, отличавшийся исключительной плодовитостью, автор многочисленных забытых ныне романов и повестей.
88
О Г. А. Мачтете, известном в свое время беллетристе народнического направления, Толстой был невысокого мнения. Лазурский в одной из своих записей подробно передает иронический отзыв Толстого о рассказе Мачтета «Пять тысяч».
– За что? – вырвалось у меня.
– За то, что все считают обязанностью превозносить его и почти никто не читает. Вот ваш приятель Стороженко при слове «Шекспир» всеми членами на караул делает, а у него много дрянного есть.
Об описаниях природы у Тургенева говорил: «Они удивительны; ничего лучшего ни в одной литературе не знаю» [89] . Восхищался его манерой, не выписывая подробно всего, дать понять несколькими штрихами.
24 июня.
89
Толстой повторяет мысль, которая была высказана им о Тургеневе еще в 1877 г. в письме к А. Фету от 11–12 марта: «В чем он мастер такой, что руки отнимаются после него касаться этого предмета – это природа. Две-три черты, и пахнет» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 62. С. 315).
После обеда отправились гулять по шоссе: Лев Николаевич, Страхов и я. Разговор, сначала не клеившийся, сделался оживленным, когда Лев Николаевич наскочил на интересующую его теперь больше всего тему о национализации земли и о проекте Генри Джорджа: [90]
– Владение землей так же незаконно, как и владение душами. Кто держит у себя источник питания, тот держит в своей зависимости неимущих. Для меня это теперь понятно с поразительной ясностью. А сколько нужно еще времени, чтобы эта мысль вошла в общее сознание! Я сам жил двадцать лет, не сознавая этого. Вот Генри Джордж лет тридцать как ясно и просто выяснил все, и о нем как-то не слышно, и какие-нибудь Янжулы [91] его опровергают. Вчера я видал: лежит у дороги женщина, спит, ее рука завязана веревкой, на которой привязана пасущаяся лошадь. Очевидно, устала, а боится упустить лошадь: сделает потраву – штраф. Совсем стеснили мужика, шагу ступить некуда. Ведь это страшное зло. Ну, опровергайте меня!..
90
Толстой испытал большое влияние работ американского экономиста Г. Джорджа. В особенности он выделял его книгу «Прогресс и бедность» (1879), к которой не раз обращался, и изложенную в ней теорию «единого налога на землю». С установлением этого налога земля, по мысли Г. Джорджа, переставала быть источником дохода отдельных лиц, а земельная рента целиком переходила в распоряжение общества. В письме к М. М. Ледерле от 25 октября 1891 г. он относил эту книгу к числу тех произведений, которые произвели на него «очень большое» впечатление в возрасте с пятидесяти до шестидесяти трех лет. Позднее, под влиянием событий революции 1905 г., Толстой подверг критике теорию Джорджа, пола гая, что предложенные им меры не в состоянии остановить обнищания народных масс и изменить суть буржуазно-капиталистических отношений, основанных на их эксплуатации. См. воспоминания В. А. Поссе.
91
И. И. Янжул, профессор Московского университета, экономист. Толстой был знаком с ним с начала 80-х годов.
Но мы с Николаем Николаевичем не показывали желания опровергать. Я всегда в таких случаях молчу и слушаю, а Николай Николаевич – эстетик и философ, и все это для него далекие материи, хотя по мягкости сердечной он поддакивает и соглашается с Львом Николаевичем. Скоро он перевел разговор на декадентов. Лев Николаевич знаком с ними, читал Бодлера, Метерлинка [92] ; говорит, что некоторые вещи у них не лишены интереса и своеобразной красоты; но вообще называет это движение болезненным и радуется, что оно у нас не прививается. «Ведь прочти произведение в таком роде нашему мужику и скажи ему, что это написано серьезным и умным человеком, он расхохочется: разве может умный человек заниматься такими вещами? А ведь вот занимаются же».
92
Переводы из Бодлера и Метерлинка были включены Толстым в трактат «Что такое искусство?» (гл. X) и сопровождались резкой критикой французского декаданса.
Николай Николаевич спросил, какого мнения он о Чайковском.
– Так, из средних [93] .
Я спросил о Рубинштейне.
– Тоже, хотя Чайковский оригинальнее Рубинштейна. Этот – хороший исполнитель, переиграл массу хороших вещей, и у него постоянно в собственных произведениях являются воспоминания, отзвуки чужого. Много все они пишут фальшивого, выдуманного. Вообще, если говорят, что искусству нужно учиться, это уже вступают на опасную дорожку.
Возьмите вы, например, роман Вальтер-Скотта, даже Диккенса и прочтите его мужику; он поймет. А приведите его слушать симфонию Чайковского или Брамсов разных, он будет слышать только шум.
93
Этот отзыв не отражает истинного отношения Толстого к творчеству П. И. Чайковского. Вспоминая о музыкальном вечере в московской консерватории в декабре 1876 г., Толстой писал композитору: «Я наслаждался… Я полюбил ваш талант» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 62. С. 297). Толстой плакал, слушая andante первого струнного квартета П. И. Чайковского (Чайковский П. И. Дневник. М. – Пг.: Госиздат, 1923. С. 210–211).
26 июня
С инженером Берсом ходили после обеда на место, где крестьяне берут песок [94] . Лев Николаевич очень озабочен тем, что при их системе подкопов может случиться обвал и произойти несчастье. Поэтому повел инженера, чтобы тот ему рассказал, как снять верхний пласт, чтобы открыть песок, и сколько это приблизительно будет стоить. Тот вычислил расходы рублей в восемьдесят, Лев Николаевич уже хлопочет о копачах ‹…›.
94
В. А. Берс – брат С. А. Толстой. Ср. дневниковую запись Толстого от 26 июня 1894 г.: «Пошел на песочные ямы. Там мужики, влезая в яму, работают с опасностью для жизни. За обедом сказал, что надо сделать карьер. Соня сначала говорит, что она не даст денег… После обеда пошел с Вячеславом, решил сделать карьер» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 52. С. 123). Опасения Толстого оправдались. В мае 1905 г. в яме во время подкопа был засыпан песком и погиб яснополянский крестьянин С. В. Фоканов, бывший ученик Яснополянской школы. Толстой был потрясен этой смертью (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 55. С. 142, 507–508).
27 июня
Сегодня утром у меня завязался разговор с Николаем Николаевичем. Не помню, с чего заговорили о Скабичевском. Николай Николаевич сказал, что его «Историю русской литературы» не читал, так как за Скабичевским не признает ровно никакого критического таланта и литературного значения. Я стал возражать и указывать заслуги Скабичевского. Лев Николаевич подсел к своей похлебке и скоро вмешался. Он также не читал «Историю русской литературы», но знает Скабичевского по статьям.
– Я принимался его читать и бросил: ничего не понимаю. Вот скоро переведут статью Мэтью Арнольда с английского [95] . Он прекрасно говорит: задача критика – выделять все выдающееся из подавляющей массы написанного. А они привязываются к случаю, чтобы высказывать свои мысли. Да и мысли самые банальные. Судят же обо всем сплеча. Чтобы критиковать, нужно возвыситься до понимания критикуемого, и в этом уже важная заслуга. А у них выходит так, как прекрасно сказал мой приятель Ге: «Критика – это когда глупые судят об умных» [96] .
95
Толстой находился под сильным впечатлением от статьи «Задачи современной критики» М. Арнольда, английского поэта, историка литературы и богослова. По рекомендации Толстого она печаталась в «Северном вестнике» (1895. № 5); в несколько сокращенном виде была издана в 1902 г. «Посредником». В предисловии к роману В. фон Поленца «Крестьянин» Толстой дважды говорит о статье М. Арнольда, отмечая истинное значение критики в жизни общества: ответить на «огромной важности вопрос: что читать из всего того, что написано?»
96
Старший сын художника Н. Н. Ге, Николай Николаевич, «Колечка», как его называли в семье Толстых. В тот же день после беседы с Лазурским Толстой записал в дневнике (27 июня 1894 г.): «Разговор с Владимиром Федоровичем о критике. Вспомнил знаменитое Количкино изречение, что критика – это когда глупые говорят об умных» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 52. С. 124).
– А потом пишут историю того, как глупые судили об умных, – вставил Николай Николаевич.
Я заметил, что имя Писарева здесь упоминают с насмешкой. О Златовратском Лев Николаевич сказал: «Читал, что-то глубокомысленное; видно, добрый человек, но путаница в голове страшная». Михайловского Николай Николаевич называет «умным человеком», Буренина «талантливым», и, по-видимому, здесь все согласны с этим. Имя Мачтета – синоним полной бездарности, Немировича-Данченко – чего-то пустопорожнего, никому ни для чего не нужного ‹…›.