Лабиринт Два. Остается одно: Произвол
Шрифт:
Мне ближе слова шефа секретной полиции генерала Бенкендорфа, который заявил Николаю I с жандармской прямотой:
«Г-н де Кюстин лишь сформулировал те мысли, которые у всех издавно существуют о нас, включая нас самих».
Может быть, и в самом деле, как писал Кюстин (и не только Кюстин), подъяремный народ достоин своего ярма:
«…Тирания — это создание повинующегося ей народа».
Но сам же Кюстин проницательно добавлял:
«Не пройдет 50 лет, как… в России вспыхнет революция, гораздо более страшная, чем та, последствия коей Западная Европа чувствует еще до сих пор».
Это предвидение революции в России превращает Кюстина действительно
1990 год
Ученые мира об Андрее Белом,
или Во мне происходит разложение литературоведения
А.Белый
Поздравьте меня с огромной радостью, переполняющей душу: 2 июля Клавдия Николаевна и Петр Николаевич к нам вернулись.
Ученые мира
Гм. Гм. Поздравляем. Ура!
А.Белый
До сих пор хожу, как во сне; еще не могу сообразить; все кажется, что — сон. К.Н. помолодела, веселая, стриженая: хохочет; представьте: до своей болезни…
Ученые мира
Болезни? Come on! К.Н.Васильева была арестована 30 мая 1931 года.
А.Белый
…до своей болезни она казалась хрупкой, а сейчас меня радует; у меня есть надежда, что все хорошо…
Ученые мира
Хорошо, красный шут!
А.Белый
Ах, сколько у меня было ненужных хлопот за эти месяцы; и вдобавок: я совершенно измучен жизнью под кооперативным хвостом; сегодня вылез утром из окна и стал просто отпихивать от окон; в самом деле: милиция не помогает; кооператив, домовой комитет тоже; приходится собственными руками спасать стекла подвала, которые бьют бидонами и каблуками в ежеутренней давке; от одного крика оглохнешь! Горько: жить в подвале, драться с толпой оголтелых спекулянтов по утрам. Вот жизнь писателя.
Ученые мира
Кто платит подоходной нолох у финс-пекторов и ичислым тык теримодим селхознологе 35 % по 20 рублей ны едокы с обложимои сумы все члины артелий и писытили робятиющ на процытах и получимый Гонорар за даною книгу согласно справочник.
А.Белый
Два раза был у керосинщика и даже написал ему письмо, что имею намерение в случае продолжения керосинного безобразия отправиться в редакцию газеты «Правда» с просьбой обратить внимание на вредительство в районе Салтыковка—Кучино… И — глубокое удовлетворение, что меня выслушали и что я мог не только сказать все, что думаю о деле, но даже мог излить душу…
Ученые мира
Лягушку выслушали в ГПУ.
А.Белый
Меня выслушали вплоть до деталей, до вопроса о трудностях с жилищным вопросом…
Ученые мира
Стилист!
А.Белый
…который теперь стоит в зависимости от судьбы Клавдии Николаевны; когда шел на разговор — волновался: позволят ли мне говорить в тех гранях, в каких я хотел; и впечатление от разговора — самое приятное; отнеслись внимательно к моим словам и моей бумаге; что из этого последует, не знаю; но я — доволен.
Федор Гладков
Я очень хотел бы, чтобы Вы написали статью о моей книге, но, дорогой Борис Николаевич, будьте откровенны: если Вам противно, прямо откажитесь — бросьте. Уверяю Вас, я не обижусь, не вознегодую, хотя и будет мне больно.
А.Белый
Дорогой Федор Васильевич! Милый друг! Вы позволите Вас так называть? Мне стыдно слышать от Вас, прошедшего такую большую жизнь, оправдание моей личности…
Федор Гладков
Абхазия. Новый Афон. Дом отдыха АбЦИКа. Гуляем мы здесь с Малышкиным — днем, вечерами (небо черное, страшное, в ярких звездах) — и рассуждаем о многих вещах. Сегодня, например, говорили о природе и машинах, и между ними человек. Машины, чем они ни сложнее, тем больше очеловечены — это торжество человеческой математики мысли. В каждой машине — воплощение психики и великолепнейший кристалл художественного воображения.
А.Белый
Что сказать о Коктебеле? Дни текут монотонно; наш дом отдыха переполнен главным образом служащими Ленгиза, «Гихла» (ленинградского), «Дома книги», публика — тихая, мирная; в общем, очень симпатично. Из писательских братии, кроме меня, Мандельштама с женой да Мариенгофа — никого; оба мне далеки, но с Мариенгофом относительно легко: он умеет быть любезно-далеким и легким. А вот с Мандельштамами — трудно.
Ученые мира
Его поэзия, в общем, не обладает эмоциональной вовлеченностью, его философские мысли заимствованы у других, сюжеты романов не представляются поразительно оригинальными; тем не менее он продолжает очаровывать нас своим могучим словесным творчеством. Разнообразие и сила его словесной пиротехники таковы, что назвать Белого великим стилистом — значит быть несправедливым к масштабу его воображения. Возможно, только Хлебников по-своему в этом приближается к Белому, однако даже чрезвычайно ориентированное на словотворчество движение футуризма оказывается его достаточно бледным наследником.
Федор Гладков
Я очень рад, что вы хорошо устроились. Вам нужно хорошо и сытно отдохнуть, пропитаться солнцем и морем и совсем не работать. Пусть пока все зреет само собою, как злаки летом. Вы приедете после этого обновленным, омоложенным, как Фауст. Не сердитесь на фразистую патетику. Меня и так за это кроют все критики, ратующие за «предельную простоту».
Ученые мира
Ни один русский писатель не производил таких бесстрашных экспериментов над словом, как Андрей Белый. Его повествовательная проза не имеет себе подобных в русской литературе. «Стилистическую революцию» Белого можно считать катастрофической неудачей, но нельзя отрицать ее громадной значимости. Автор «Серебряного голубя» и «Петербурга» не оставил камня на камне от старого «литературного языка»; он «вздернул на дыбы» русскую прозу, перевернул вверх ногами синтаксис, затопил словарь потоком новых, выдуманных им слов.
А.Белый
Мы должны откликнуться на призыв к работе и головой и руками. Что значит откликнуться головой? Это значит провести сквозь детали работы идеологию, на которую указывают вожди. До сих пор трудность усвоения лозунгов зачастую усугубляла банализация лозунгов со стороны лиц, являвшихся средостением между нами, художниками слова, и нашими идеологами. Одно дело — увидеть солнце, другое дело — иметь дело с проекцией солнца на плоскости; в такой банализации и луч света — незаштрихованная плоскость.
Ученые мира
Белый довел почти уже до предела издевательство над русским языком и над русским читателем.
Федор Гладков
Теперь человек воспринимает мир — от природы до электрической лампочки (производство ее очень сложно и красиво) — только в борьбе.
Ученые мира
Отчасти проблема романа после «Котика Летаева» состоит в том, что Белый-художник стал слишком много прислушиваться к Белому-теоретику. Поскольку его теоретические идеи относительно прозы стали формулироваться более отчетливо, они начали оказывать влияние на художественную практику. Вероятно, он все больше и больше писал для иллюстрации своих теорий, а это опасное положение для художника.