Лабиринты чувств
Шрифт:
Мысль ее лихорадочно заработала. Прическа, как музыка… То и другое — создает красоту и помогает жить… Парики, в которых щеголяли герои Бомарше и Россини… Как все это связать между собой? Как превратить в увлекательное, цельное, монолитное зрелище?
Да, но при этом не забыть о Денисе Ивашенко будущая передача должна помочь его творческой судьбе…
Бедный, он весь дрожит. И кончик длинного тонкого носа шевелится, как самостоятельное живое существо. Говорят, такая особенность присуща ревнивцам…
Упал занавес, и молодая труппа раскланялась перед придирчивыми зрителями.
Иностранцы были довольны, однако аплодировали сдержанно: чересчур бурная реакция свидетельствовала бы о том, что они готовы немедленно раскошелиться на дорогостоящий костюмированный фильм.
Денис храбрился. Однако то краснел, то бледнел, как пацан, и даже начал слегка заикаться. К счастью, никто из продюсеров не владел русским, и этот дефект речи мог быть заметен разве что переводчикам.
Юлька, прищурившись, оглядывала дельцов от искусства.
Дураки, своей выгоды не понимают! Да такая кинолента — с любовью, музыкой, смехом да еще и крепко закрученной интригой в придачу — принесла бы любому из них и прибыль, и известность! Они насобирали бы богатый урожай призов на всех международных фестивалях!
А эти надутые жмоты мнутся. Боятся рискнуть. Даже на комплименты и то не расщедрятся.
И она первая звонко выкрикнула:
— Браво, маэстро! Брависсимо!
Возглас подбодрил и режиссера, и певцов-акробатов, и оркестрантов. Они встрепенулись, как спортсмены, услыхавшие выстрел стартового пистолета.
Дирижер вдруг взмахнул палочкой, исполнители поняли его жест, и в дополнение к спектаклю — так сказать, на десерт — хором грянули стремительный, торжествующий рефрен из только что исполненной партитуры:
А, браво, Фигаро, браво-брависсимо, А, браво, Фигаро, браво-брависсимо, А, браво, Фигаро, браво-брависсимо, Браво-брависсимо, тра-ля-ля-ля!Неожиданно для всех Юлька вскочила на авансцену и взяла на себя функции второго дирижера: только дирижировала она не оркестром, а публикой, как это делают рок-музыканты на стадионных подмостках.
Видела, что Денис испугался: что это за тощая выскочка встряла! Можно ли так вести себя в присутствии столь важных особ!
Однако важные особы вдруг оттаяли, завелись и, почувствовав себя молодыми, задорными и азартными, начали подтягивать.
Текст пелся быстро, как скороговорка, и многие из степенных, медлительных продюсеров не успевали артикулировать. Но и они не молчали: выкрикивали последнее в строке слово:
— Брависсимо!
Это был триумф. Настоящая музыкальная овация.
Отзвучал финальный аккорд — и бизнесмены наперегонки потянулись к Денису, отпихивая друг друга и потеряв всю свою респектабельность, явно с конкретными и выгодными деловыми предложениями. Из единого целого — театральной публики — они превратились в конкурентов.
«То ли еще будет! — с удовлетворением подумала Юля. — Имя Ивашенко еще прогремит, уж я постараюсь! Жаль, нельзя сейчас подойти и предупредить режиссера, чтоб ни в коем случае не продешевил…»
…Устроившись в после днем ряду партера, она скромно дождалась, пока толпа продюсеров не рассосалась.
Денис Ивашенко стоял возле рампы растерянный, еще не вполне понимая, что же, собственно, произошло. Вокруг теснились актеры и музыканты, нетерпеливо заглядывая в бланки контрактов с логотипами крупнейших кинофирм, которые постановщик держал в руках: что-то предстояло подписать, что-то — отвергнуть.
Эмоциональный исполнитель роли Фигаро от избытка чувств проделывал сальто вперед и назад с кресел первого ряда.
Дирижер озадаченно чесал палочкой в голове.
Дородный граф Альмавива снял напудренный парик и протирал им блестящую от пота лысину.
Изящная графиня плакала от радости. Грим растекался по ее лицу разноцветными кляксами. Она все пыталась повиснуть у режиссера на шее, но опасалась помять контракты. Тогда актриса проделала это со спины, едва не придушив ошеломленного Дениса.
— Кажется, победили? — не совсем уверенно произнес Ивашенко. — Или я сплю?
— Если это сон, — пробасил Альмавива, — то я пошел в аптеку.
— Зачем?
— Куплю тонну снотворного, чтоб никогда не просыпаться и всегда смотреть такие сны!
— В аптеку не в аптеку, а в гастроном надо срочно сгонять! — вставил веское слово Фигаро, прервав свои акробатические упражнения. — Я мигом! Одна нога здесь… То есть — Фигаро здесь, Фигаро там!
— Брависсимо! — поддержал дирижер.
— Обмыть! Обмыть! — зачирикала графиня. — Дениска, ты возьмешь меня с собой в Париж? Мне необязательно главную роль, можно эпизодик, только бы по Елисейским полям прогуляться!
Юля поняла, что пришло время вклиниться в общий переполох и взять интервью: когда начнут обмывать, из этого уже вряд ли что-то получится.
Она двинулась по проходу к сцене, на ходу вынимая из сумочки крошечным диктофон, и все разом смолкли, уставившись на нее.
Ведь они совсем забыли об этой худенькой незнакомой девушке! А если бы не она — еще неизвестно, как бы все обернулось.
— Корреспондент «Москоу ньюс» и «Молодежных новостей» ОРТ, — представилась журналистка, — и… еще кое-каких изданий, перечислить затрудняюсь, простите. Юлия Синичкина. Вы не согласились бы ответить на несколько моих вопросов, господин Ивашенко?