Лабиринты ревности
Шрифт:
— Я устал молчать.
— Малыш, говори о чем угодно, только говори. Пока мы общаемся, мне совершенно не страшно. Каждое слово подтверждает, что ты рядом…
— Да уж, после одиночного скитания и бесконечного монолога, даже не удостоившегося слабого эха, будешь трепаться и трепаться.
— Малыш, а можно поинтересоваться, за что пострадал ты? Надеюсь, не за резиновую женщину?
— Не люблю суррогатов.
— Значит, твоя жена не ходит с шевронами старшего сержанта.
— Зато у нее имеется спецкомбинезон,
— Что, она у тебя работает в службе спасения?
— Нет, она жить не могла без пещер. И чем глубже, тем лучше.
— Значит, она поделилась с тобой самым дорогим?
Эта ее легкая ироничность, смягчающая невыносимость ситуации, все больше и больше нравилась Малышу.
— Еще как поделилась, еще как.
Малыш взял драматическую паузу. Но в разъединяющем собеседников мраке пауза по системе Станиславского превратилась в минуту молчания.
Беретта поторопилась прервать преждевременный траур.
— А тебя тоже доставили сюда в бессознательном состоянии? — спросила она все тем же слегка ироничным тоном.
— Нет, я пришел сам.
— Малыш, ты что, добровольно согласился на эту жуткую казнь?
— Поход в пещеру был подан как подарок на семилетие нашей свадьбы.
— Хорош подарочек.
Теперь Беретта взяла паузу. Ирония здесь была не совсем уместна.
— Я к этой дате подарил Аиде золотой медальон девятьсот девяносто девятой пробы.
— Ого.
— Специально ездил в самый престижный ювелирный магазин Нью-Йорка.
— Это который на Манхеттене?
— Да.
— Вот совпадение. Мой старший сержант заказывал там обручальные кольца из Парижа.
— Почему не из Амстердама?
— Потому что его первой любовью была французская шлюха с Монмартра… И во сколько тебе обошелся юбилейный медальон?
— В приличную сумму. Даже из-за этого пришлось взять самую тонкую из всех золотых цепочек.
— Ты хочешь сказать, что женушка обиделась на твою экономию?
— Увы, я схлопотал пожизненное заключение в «Бездонной глотке» не из-за золотой цепочки и даже не из-за изображения грации Аглаи на медальоне.
— Грация?
— Аглая на древнегреческом — это «блестящая». Самая красивая из семи граций — богинь красоты.
— Ох, эти девочки наверняка не страдали от лишнего веса.
— Они сидели на олимпийской диете из нектара и амброзии.
— А я бы сейчас съела два гамбургера.
— А я бы пять.
— Нет, лучше дюжину на двоих и еще столько же хот-догов. Тебе нравятся хот-доги?
— Я их переел в детстве. Мать не любила готовить, и мы с отцом питались тем, что производила ближняя закусочная.
— Но сейчас бы не отказался от парочки, а? Да еще с чесночным кетчупом, да с картошечкой фри, да с десертом из миндального печенья, обвалянного в сахарной пудре с цветными цукатами. А заесть все — большой
— Беретта! Хватит заниматься кулинарным мазохизмом.
— Наши воспоминания все равно им отдают, этим самым мазохизмом. Значит, ты подарил медальон, а тебе подарили ни много ни мало, а целый лабиринт.
— К тому же лабиринт, из которого практически нет выхода.
— Это почему же?
— Представь, над нами свод, до которого можно едва дотянуться. В своде — куполообразные ниши, до которых руки уже не достают. А в одной из этих ниш имеется отверстие, ведущее наверх, в тамбур, соединяющий туннель с тем колодцем, из которого можно выбраться на поверхность.
— Как все сложно устроено.
— Твой благоверный и индеец зря перестраховались, опоив тебя настойкой. Ты бы все равно без света не отыскала выхода.
— Но у нас есть спичка.
— Да, но ею надо воспользоваться, только находясь точно под тем местом, где в своде зияет дыра, ведущая наверх.
— И как определить это заветное место?
— Пока не знаю. Извел уже почти все банки тушеной свинины с бобами, выпил почти всю воду… И нисколько не приблизился к решению этой спелеологической загадки.
— Так значит, ты здесь давно?
— Ага, целую вечность.
— Бедненький. — Беретта прижала пещерного скитальца к упругим грудям. — И за что обрекают на такие муки?
— Долгая история.
— А ты кратко.
— Кратко не получится.
Малыш умолк.
Любому человеку рано или поздно приходится ворошить память, изрядно захламленную событиями.
Глава 8
Черный грех
Полная темнота не располагает к длительному молчанию.
— Будем продолжать откровенничать? — спросил Малыш, заранее зная ответ.
— Да, Малыш, добавь немного конкретных фактов.
— Пожалуйста. Был уикенд. За окном шел противный мелкий снег. Я смотрел по телевизору прямой репортаж о спелеологической экспедиции, в которой участвовала моя энергичная супруга.
— А я как-то пропустила эту передачу.
— И зря. По федеральному каналу показывали, как эти мужественные люди в касках готовились к спуску за сокровищами ацтеков.
— Много хоть нашли?
— Не знаю, потому как в самый кульминационный момент ко мне заявилась моя непосредственная начальница. Не знаю, как она умудрилась вырваться из Гарлема и сделать сантехническую карьеру, не знаю… Но вот что ее любимым хобби стало коллекционирование белых мужчин, я убедился на собственном опыте.
— Ага, соблазнили бедного… Интересно, чем. Повышением в должности? Премиальными? Или угрожали увольнением?
— Не то и не другое. Во-первых, у меня был однокашник, ну, из тех бойких мальчиков, которым достаются все шикарные девочки.