Лабиринты ревности
Шрифт:
— Ненавижу этих пацанов, готовых лишить девственности любую на первой же школьной вечеринке.
— Так вот, этот мальчик, перепортивший не меньше полкласса, заявлял, что настоящий янки просто обязан поиметь хотя бы одну негритянку… Но дело не только в нем… Честно говоря, мне и самому хотелось, как бы это помягче выразиться, сравнить ощущения.
— А статую Свободы тебе никогда не хотелось поиметь?
— К женщине с факелом меня бы Аида не приревновала.
— Мужики как были первобытными самцами, так и остались.
— Беретта, душенька, а тебя никогда не тянуло на экзотическую связь?
— Думаю, что старший сержант морской пехоты стоит взвода папуасов.
— Это которые делают себе пирсинг из акульих плавников?
— Гораздо хуже — они зашивают своим девочкам вагины.
— Наверное, твой старший сержант начинал службу на самых далеких островах?
— Да, он еще, когда убедился, что я девственница, удивился — как я так долго продержалась без папуасского обычая.
— Типично армейский юмор.
— Сантехнический ничем не лучше.
— А что, бравый морпех действительно был у тебя первым?
— Я же сказала… Лучше признавайся, что ты, противный, выделывал с начальницей.
— Ничего особенного — просто подчинялся по привычке.
— Малыш, так она еще тебя и оттрахала?
— Да уж. Скакала, скакала, скакала.
— Кажется, эта поза называется «наездница на мустанге»?
— Ну, до жеребца я не тяну по многим параметрам.
— Ладно, не скромничай…
— Нет, ну если сравнить с любимыми вампирами моей супруги… Из ее рассказов я знаю точно: у летучих мышей самые маленькие гениталии.
— Представляю, каких крошек они рожают.
— Беретта, тебе не кажется, что темнота способствует бредовым вопросам?
— Это не из-за темноты, Малыш. У меня манера такая: спрашивать о том, что приходит на ум. Как раздражали мои неуместные вопросы старшего сержанта!
— Поэтому он использовал самый надежный из кляпов…
— Может, сменим тему? Давай-ка вернемся к твоей истории. Ну скакала, скакала, скакала… а дальше что?
— Подмылась и ушла.
Возникла пауза. Через некоторое время Малыш заключил:
— Вот я и признался в своем черном грехе.
— Афро-американском, — уточнила политкорректная Беретта.
— Как не крути, все равно — измена.
— Малыш, я чувствую по голосу, что ты до сих пор не раскаялся в содеянном.
— Что правда, то правда.
— Ладно. Как любит выражаться мой старший сержант — выпущенную пулю не вернешь.
— Философ с армейской выправкой.
— Зато ты — сугубо гражданская личность. Скажи мне, как твоя мегера про твое безобразие узнала? Неужели сам проболтался?
— За кого ты меня принимаешь? Просто я стал жертвой научно-технической революции, а вернее, — продвинутых технологий.
— Как это?
— Ну… моя спелеологиня, оказывается, испытывала дома микровидеокамеры для записи половой жизни летучих мышей.
— Умора! Получается, камера зафиксировала сношение гуманоидов, а не рукокрылых.
— Что зафиксировала, то и зафиксировала.
— Представляю, сколько можно было содрать за эту запись с охотницы за белыми черепами.
— Ну нет, Аида никогда не опустится до шантажа.
— Замариновать в пещере любимого мужа, по-моему, хуже любого самого наглого шантажа.
— Любимого, говоришь… Думаю, это мне урок за то, что женился, не проверив подлинность чувств избранницы.
— Эх, Малыш, да это и невозможно. Ты не представляешь себе, как гениально женщины изображают любовь, — одни ради денег, другие ради желанного ребенка, третьи… да всего и не перечислить. К примеру, чтобы забыть предыдущего любовника.
— Вот у меня как раз последний случай. Он был мастером затяжных прыжков… и не мог осчастливить Аиду из-за своего прочного семейного положения. А когда парашютист разбился, Аида с отчаяния пошла за меня. Если бы я тогда не купился на ее энтузиазм с вампирами… Понимаешь, мне показалось, что если она так влюблена в этих уродливых созданий, то уж меня, обладателя среднего возраста, среднего телосложения, среднего дохода и среднего интеллектуального коэффициента, полюбить для нее не составит никакого труда.
— Возможно, если бы ты перемещался от унитаза к унитазу посредством перепончатых крыльев…
— А вместо тактовых помп интересовался бы извлечением из людского организма свежей крови.
Вновь наступила пауза.
Оба представляли, как спелеологиня, обнаружив крамольную запись, просматривает отвратную скачку.
— Знаешь, Малыш, ты, конечно, можешь рассердиться и вновь оставить меня одну, но я скажу честно…
— Старший сержант тебе по-прежнему дорог?
— Нет. Это касается тебя, а не меня.
— Весь внимание.
— То, что твоя начальница воспользовалась служебным положением, тебя нисколько не оправдывает…
— Зато я убедился в отсутствии у себя расистских предрассудков.
Беретта трижды глубоко вздохнула и тихо сказала:
— Я бы тоже тебе не простила кувыркания с любовницей в собственной постели.
Глава 9
Семейный инцидент
Но ссоры, даже минутной, не получилось.
Малышу все больше и больше казалось, что в отличие от продуманного и тщательно разработанного Аидиного плана, военная операция, спонтанная и толком не подготовленная, должна иметь изъян, которым можно воспользоваться для спасения.
— Беретта, оставь все женские эмоции и сосредоточься на главном.
— На тебе?
— Нет, на подробном воспоминании последних часов перед «Бездонной глоткой».
— Но я ничего практически не помню.
— Начни хотя бы с того момента, как старший сержант обнаружил твоего механического друга.
— Он тут же потребовал признания.
— Вибратор промолчал, а ты раскололась?
— Когда у виска дуло пистолета, ненужные слова выскакивают сами.
— А он мог бы на курок нажать?