Лабиринты времени
Шрифт:
Мелик раскачивался из стороны в сторону, почесывая шею и зевая. Я приложил руку к уху. Из степи доносились знакомые звуки: вой собак и хохот гиен, с моря – крики чаек и шум волн. Звери часто приходили к скале и бродили вокруг нее, их приманивал запах человека, самого сильного и самого слабого зверя. Брат покачал головой, он не услышал шума, способного вызвать тревогу. Вой раздался внезапно, он был протяжный и убийственно громкий. Следом за ним раздался пронзительный визг мышей, и они тучей пробежали, визжа и издавая скрежет своими лапками, мимо входа пещеры вниз, к подножью скалы. Чайки с криком взлетели над морем, подняв невообразимый шум. Все проснулись, новый человек заревел – тревога – и люди, не задумываясь, бросились к своим обязанностям. Брат и я вооружились огромными палицами и стали у входа в пещеру.
Брат отошел к груде камней, сложенных в пещере, камни были с острыми концами. Туннель, где спрятались женщины, имел узкое место, через которое не пробраться даже собаке, не то что саблезубому, а судя по рыку, он был огромный и шел со стороны степи, а значит, соседи, как и мы, пока не подверглись нападению. Хищник шел к людям, дабы поесть их мяса, он не спешил, наводя леденящий ужас своим рычанием.
Тяжело переваливаясь на ходу и широко расставляя ноги, к нашей пещере подошел огромный и коренастый, покрытый густой, длинной и черной шерстью на теле, с торчащими волосами на голове мужчина. Его длиннющие руки держали дубину, он мычал и мотал косматой головой. Наш сосед отличался непомерной силой, бешеным нравом и сумасшедшим темпераментом. Он остановился на мгновение и пошел на рев зверя в степь. Такое поведение нарушало законы семей: мужчины, как и женщины, не имели права жертвовать собой или рисковать так глупо. Новый человек родился у меня в семье, а у соседа не было детей, и у брата не было ребенка. Новый человек еще должен вырасти и возмужать, стать охотником, а для нас один человек – это очень мало.
Сосед, опустив свою каменную огромную голову, уходил все дальше от пещеры. Подняв над головой дубину, он издал боевой клич и закрутил ею над головой. Малик тревожно смотрел ему вслед, а я знал, что один человек, и на открытом пространстве, против саблезубого – это верная смерть.
На этого зверя охотились мужчины всех семейств сообща, загоняя его в яму пронзительно громкими и воинствующими воплями, боялся саблезубый непонятных и грозных звуков. Охотники, загнав зверя в яму, забрасывали его камнями. Когда нам удавалось убить его, наступал праздник: шкура, такая огромная и теплая, мяса много, и оно вкусное, кости полны мозга и тверже камня, а это оружие. Заточенная кость легче камня и не уступает ему в твердости, удобна в руке и легко убивает.
Сейчас же на нас надвигалось, судя по рыку, огромное чудовище – это шла сама смерть. Я издал вой, он звал соседа обратно, предостерегая от смерти глупой и безрассудной. Я звал его, чтобы вместе организовать бой здесь, у скалы, а не на открытом месте, где шансов убить зверя у нас не было. На что мог рассчитывать один охотник, пусть даже такой сильный? Но он даже не обернулся на мой призыв. Сосед стремился ошеломить зверя своим видом, напугать голосом, а движениями заставить убраться от скалы. Угрожающий рев саблезубого раздался с новой силой. Охотник остановился, расставил свои огромные и кривые ноги и поднял дубину. Мгновение тишины – и, обратив лицо к солнцу и вытянув губы, он завыл, крутя дубиной над головой. Охотник принял вызов и был готов к бою.
Я выхватил горящую ветку из костра и побежал к месту схватки. Мужчины хватали копья, камни и бежали, издавая воинствующие крики. Вновь раздался оглушительный рык – и саблезубый прыгнул, его туша на мгновение заслонила солнце. Такого огромного саблезубого мы еще никогда не видели, невменяемый в своей злобе и жажде крови, он буквально с неба летел на охотника.
Время остановилось – и я увидел серые, словно скала, огромные клыки, торчащие из пасти, налитые кровью глаза, напряженное тело и вытянутую шею, в полете пена из пасти сыпалась на голову охотника, а буро-серая шерсть встала дыбом. Охотник невольно остановился и попятился назад, но отступать было поздно. Я видел, как взлетела дубина над головой зверя, но удар был мимо цели. Саблезубый слегка отклонился, пропуская дубину на расстоянии от себя, и этого времени хватило, чтобы охотник успел убрать голову от челюсти зверя, хотя был сбит с ног и придавлен к земле огромной тушей зверя.
Саблезубый схватил дубину и, сдавив челюстью,
«Я жив», – крикнул Мелик – и засунул в горло саблезубому горящую палку. Вместо меня зверь проглотил огонь и рухнул, изрыгая жизнь и хрипя. Тут же в него вонзилось множество копий, охотники били его по голове камнями, пока зверь не испустил дух. В этой схватке погиб охотник, и для нас это была огромная потеря, ведь у него не было детей. От усталости мы повалились на землю – и воздух наполнился тишиной. Из пещеры вышли женщины и дети, они рассматривали зверя, трогали его, пинали ногами и трясли гриву. Дети хватались руками за клыки, тянули за хвост, открывали и закрывали веки. Теперь это – игрушка, и люди удовлетворяли свое любопытство.
Радостные крики вспугнули чаек и оповестили всех зверей о победе человека над самым свирепым хищником этих мест. Скорбь женщин и горечь утраты мужчин опустилась над растерзанным телом охотника. Погибшего отнесли подальше от пещеры, вырыли яму и посадили в нее тело. Яму зарыли.
В семьях царил праздник. Молодые охотники даже завидовали погибшему, он был самым сильным и смелым среди мужчин, таким он и останется, вставшим грудью против саблезубого и погибшим не зря. Он дал возможность семьям подготовить и провести удачную атаку. Учитель нарисует на стене пещеры героя, могучего воина, защитника всех семей, атакующего саблезубого. Все женщины восхищенно будут смотреть на него, и особенно – молодые девчонки, а над парнями, еще не успевшими себя проявить на охоте, только и знают, что хихикать.
Учитель заставлял меня угольком рисовать на стене знаки, учил их выговаривать и составлять слова, но уголек быстро стирался, и я принес в ракушке кровь лошади. Из гривы и костей мы делали кисточки, и я быстро приспособился, научившись держать кисти в руке и рисуя ими картинки. Учитель смеялся над ними, и правда было забавно смотреть на мои каракули. Песчаник впитывал кровь быстро, и она не стекала по стене, поэтому линии получались ровные. Я соединил кружочки с линиями – и получились человечек, бизон, собака, рыба и краб. Все рисунки были похожи на пауков, только я понимал, что хотел нарисовать. Первый рисунок у меня получился, когда я, смотря на чайку, рисовал ее на стене, и то голова получилась огромная, а крылья – как палки, клюв – как ствол старого дерева. Но учитель все равно узнал в рисунке чайку. Учитель говорил, что большая голова – это неправда и некрасиво, маленькая – смешно, а море… Ну, разве, когда я смотрю на море, могу увидеть противоположный берег? Не море, а лужа какая-то.
Учитель рисовал охотника – и мне впервые стало не по себе от моих рисунков. Я понял, что такое знать и уметь. Моя семья – это моя семья, в ней я хозяин, но я не могу заставить учиться других. Ничего, когда-нибудь и они поймут цену знаниям. Я написал на стене и прочитал всем семьям, что славяне – это мы, и этот клочок суши у прекрасного и теплого моря станет нашим домом навсегда.
Сегодня учитель доказывал мне, что сверху, на земле, лучше жить, чем в пещере под землей. В катакомбах мы болеем и не дышим, а наверху – совсем другое дело. Я не поверил ему, как и все, я боялся хищников, холодных ветров, дождей, ну, разве можно от них спрятаться наверху? И учитель нарисовал в пещере дом на берегу моря, человека, стоящего рядом с ним, и чайку, парящую в небе над домом. На следующий день я учился строить дом на земле, не шалаш для ночлега, который мы собирали в ледяной пустыне, а дом, в котором будем жить и я, и жена, и новый человек. Первый дом мы поставили за скалой, в двадцати шагах от моря. Охотники собрались и смотрели на наше сооружение.