Лабух
Шрифт:
— Кому-то повезет больше, — пояснил я, добавляя оставшуюся лишней монету к одной из долей.
Примерно так же поступил и с ювелиркой попроще. То есть, три кучки с кольцами, браслетами и прочими брошками. А вот с гарнитуром из диадемы и ожерелья всё оказалось сложнее. Стоимость любой из этих вещиц, была ощутимо дороже всех остальных «сокровищ», ну или хотя бы сопоставима. Но их две, а нас трое…
— Знаете, что, — немного поразмыслив, сказал я. — Забирайте!
— Что? — удивлённо посмотрели на меня барышни.
— Предлагаю вам поделить эти изделия между собой, а мне, в качестве компенсации, отдать монеты.
— Что ты задумал, Коля? — впилась вопросительным взглядом Корделия, явно подозревая какой-то подвох.
— Ничего. Считайте это приступом благородства или идиотизма. Мне всё равно. Просто вам тяжело будет таскаться с эдакой грудой золота, а я всё-таки мужчина. К тому же, мне так проще помочь тебе выбраться из города.
— Ты хочешь мне помочь?!
— Конечно. Ведь если ты попадёшься блатным, то сразу же нас сдашь. А мне нужно немного времени, чтобы исчезнуть.
На самом деле, расчёт был в другом. Добраться до границ нашей родины не такое уж простое дело. Понадобятся средства, причем немалые. И империалы тут гораздо удобнее, чем ювелирные украшения. Все знают их цену, нет надобности обращаться к разного рода маклерам и привлекать тем самым ненужное внимание.
Что же до драгоценного гарнитура, то держу пари, что эти вещицы хорошо известны среди знатоков. И я, конечно же, понятия не имею, сколько они стоят. Возможно, очень дорого! Но для того, чтобы получить их полную цену, нужно оные как-то легализовать. И вот представьте, приходит в парижский ломбард только что прибывший непонятно откуда музыкант с внешностью потомственного пролетария, и предлагает вещь. А оценщик такой — «Да это же фамильные украшения светлейшей графини Гессен-Гамбург-Захребетниковой! Не желаете ли рассказать, где вы их взяли?»
И ведь это ещё хороший вариант. Стоит засветить всю эту красоту раньше, любого из нас просто убьют. А лично мне хотелось бы довести свою голову до заграницы в целости. Потому что именно она и находящаяся внутри неё музыка и есть моё главное достояние.
— Хорошее предложение, — кивнула Вострикова, бросив взгляд на часы. — Но у меня есть лучше!
С этими словами, она вытащила из сумочки револьвер «бульдог» и направила его на бестолкового музыканта, который слишком поздно обратил внимание на ее нервозность и еще не до конца просохшую обувь. Тем не менее, пазл сложился. Правда, теперь нас разделяет стол, а подловившая меня проститутка готова в любой момент выстрелить…
— Феня, что ты делаешь? — изумилась не ожидавшая ничего подобного Елена Станиславовна.
— Стой там, где стоишь! — огрызнулась «одноклассница». — Коля с самого начала был прав. Этой кучи на троих не хватит.
— И ты решила поделить её на двоих? — понимающе заметил я.
— Вот, только не с вами!
— О чём это вы? — едва слышно спросила хозяйка квартиры, обводя нас растерянным взглядом.
— Всё просто. Пока твоя подруга сидела здесь в одиночестве, у неё созрел очередной «гениальный» план. Для начала она сбегала к кому-то из своих бывших клиентов или любовников, тут уж называй, как хочешь, и предложила тому поучаствовать в разделе преступно нажитого имущества. Теперь он, по всей вероятности за дверью, и как только ему откроют, нам с тобой конец.
— А ты умный, — констатировала Корделия, шагнув к двери. — Всё правильно понял.
— Это правда?! — никак не могла поверить в случившееся Ланская. — Я ведь просто хотела тебе помочь. Ты же рыдала, умоляла меня….
— Замолчи, дрянь! — внезапно разозлилась подруга детства. — Привыкла из себя чистенькую корчить, но как только появилась возможность, от доли не отказалась! А какое ты имеешь право? Это моё. Я своим телом заработала и никому теперь не отдам!
— Подельнику своему отдашь. А он тебя за это грохнет по-тихому и прикопает где-нибудь в сугробе. Весной оттаешь…
— Ничего-то ты не понимаешь, Коленька, — криво усмехнулась проститутка, отпирая свободной рукой засов на двери. — Он меня любит…
Я не ошибся. Стоило ей открыться, как в комнате появился верткий чернявый парень с щегольски завитыми усиками, безукоризненным пробором и парабеллумом в руке. Одет, что называется, с иголочки, с нарочитым шиком, свойственным мелким уголовникам и профессиональным жиголо. Мне приходилось видеть его раньше среди завсегдатаев ресторана, но сколько-нибудь близко до сих пор не общались.
— Если не ошибаюсь, вас зовут Константин?
— Моё почтение, маэстро, — охотно отозвался тот, не сводя глаз с кучи драгоценностей на столе. — Не смел надеяться, что вам знакомо моё имя!
— Слушай, Костя, — предложил я, — может, разойдёмся без крови?
— Не получится, — лихорадочно облизнул он губы. — Уж больно куш велик…
— Получится. Никакого понта сдавать тебя блатным у нас нет! А вот, если начнёшь стрелять, поднимется шум. Прибежит Фельдман с ментами, начнёт разбираться, что здесь случилось. Ты, кстати, знаешь, что он к хозяйке квартиры неровно дышит?
— Не гони туфту, фраер!
— И в мыслях не было. Не веришь мне, спроси у своей марухи. Она в курсе.
— Ладно, — кивнул признавший справедливость моих слов уголовник. — Собирай рыжьё в кучу, а там решим, что с тобой делать.
— Пусть сначала пистолет отдаст! — вдруг вспомнила о дамском браунинге Елены, Корделия.
— У тебя есть оружие? Отдавай!
Чёрт, совсем забыл об этом малокалиберном недоразумении…
— Сам возьми. В пальто.
— Достань! — велел подруге уголовник.
Та бросилась к вешалке и принялась шарить по карманам. Сначала обнаружила свисток, потом зажигалку, приобретённую взамен отданной Никишке. Всё это время её сердечный дружок не сводил с нас глаз.
— Нашла! — обрадовано пискнула Феня и в этот самый момент раздался стук в дверь.
— Кто там ещё? — напрягся Константин.
— Не знаю, — затравленно оглянулась Вострикова.
— Может блатные? — предположил я.
— Елена Станиславовна, откройте! — донесся снаружи голос Фельдмана.