Лабух

Оченков Иван Валерьевич

— Интересное предложение…

— Так вы согласны?

— Нет!

— Но почему?!

— Откровенность за откровенность, — устроившись на диване поудобнее, начал я. — Певиц в России много. Хорошеньких женщин еще больше. А вот я у себя один. Голос у вас, конечно, шикарный. Даже слишком. Но он хорош для оперы или классических романсов. А у меня, сами знаете, «шансон», «блатняк». Тут нужны не вокальные данные, а душа, интонации, чувства!

— По-вашему мне не справится? — оскорбилась Мария.

— Отчего же. С пением-то справитесь,

а вот со своим характером… боюсь, что с вами будет слишком много проблем.

— Но почему?

— Знаете, после знакомства с вашими «одноклассницами» у меня стойкое отвращение к бывшим гимназисткам.

— Постойте, вы сейчас о Фене Востриковой или Елене Ланской?

— Об обеих.

— Сами виноваты. Кстати, это правда, что вы женаты на Лене?

— Уже нет.

— Значит, всё-таки правда… что же, поймите меня правильно. Я совсем не такая как они!

— Знаете, Мария…?

— Георгиевна. Но вы можете продолжать звать меня Машей.

— Хорошо. Вы очень помогли мне сейчас, а ваше предложение просто шикарно, но… дайте мне немного времени. Надо всё хорошенько обдумать.

— Конечно.

Попрощавшись, я вновь спустился по лестнице, где меня поджидал Владимир Порфирьевич. Вид у него был при этом серьёзный до комичности. Кажется, бывший гусар тоже желает поговорить наедине. Если дело пойдёт так и дальше, в Москву мы отправимся целым оркестром. Но, к счастью, речь пошла о другом.

— Мон шер, вы очень сильно обидели одну нашу общую знакомую.

— Честно говоря, не припомню такого. А чем именно?

— Тем, что женились на другой!

— Да, неловко получилось. Но может оно и к лучшему?

— Но ведь женщина страдает, что же в том хорошего?

— Куда вы клоните?

— Да что ж тут непонятного! — разозлился гвардеец. — Извольте немедля пойти и извиниться.

— Стоит ли бередить незажившую ещё рану? Тем паче, что я уже в разводе…

— Вы серьезно?!

— Вам справку из загса показать или достаточно моего честного и благородного слова?

— Но это же всё меняет… Послушайте, Николя, вам просто необходимо встретиться с Любочкой! Она, конечно, всё ещё сердита на вас, но, если проявите хотя бы десятую часть своего обаяния, простит!

— И на кой чёрт мне это нужно?

— Странный вопрос. Скажите, чем вы сегодня завтракали? Осмелюсь предположить, что пустым чаем. Так?

— Ошибаетесь. Просто кипятком.

— Вот видите! А если бы рядом была такая женщина, неужели вы думаете, её затруднило бы сварить вам куриного супчика? А на обед нажарить котлеток!

В этот момент, с кухни донеслись просто умопомрачительные ароматы и в животе предательски заурчало.

— Чёрт бы вас подрал!

— Так вы согласны?

— Нет. Спасибо, конечно, но мне сейчас не до того. Ну, ей богу, какой из меня герой-любовник?

— Вздор! Вот таким и идите. Худым, бледным, небритым и в шинели! Чтобы слёзы от жалости сами на глаза наворачивались!

Скорее всего, Владимир Порфирьевич был абсолютно прав, и мне следовало прислониться к тёплому бочку благополучной вдовушки, но я всё же отказался. В прошлой жизни я уже встречал таких «Любочек». Сначала она окружит вас вниманием и заботой, будет искренне интересоваться делами, стараться быть всегда рядом, а потом начнёт вытеснять друзей, контролировать каждый шаг и, наконец, от неё станет просто не продохнуть. Нет уж, такие отношения не для меня!

* * *

Возвращаясь домой, я изрядно продрог и, вероятно поэтому решил заглянуть к Ланской. Нет, мне не хотелось предъявлять претензии или расставлять точки над i, просто забрать пальто. Во-первых, без него холодно, а во-вторых, вы знаете, сколько оно стоило? В общем, поднявшись по парадной лестнице, позвонил в знакомую дверь и непроизвольно задумался. Совсем недавно я убил здесь человека. Нельзя, конечно, назвать его достойным членом общества, но все же он был живым, дышал, разговаривал, смеялся, возможно, даже любил…

И вот стою рядом, но ничего не чувствую. Даже не знаю почему. Оттого ли что он и сам хотел меня застрелить, а может, потому что время вокруг такое. И люди. Своя жизнь копейка, а чужая так и вовсе полушка!

— Вы? — удивилась открывшая мне Елена.

— Так мы вроде на ты, — постарался придать своей улыбке максимум обаяния, но судя по всему не получилось.

— Что тебе от меня нужно?

— Пальто.

— Какое?

— Драповое, с барашковым воротником! И шапка-пирожок. На улице, знаешь ли, довольно прохладно, а мне надо себя беречь. Особенно горло.

— Ты верно о своих вещах? Прости, я совсем забыла…

— Кто там? — донесся подозрительно знакомый голос и за спиной «бывшей супруги» возник Фельдман.

— Здравствуйте, Михаил Борисович! — вяло помахал ему рукой.

— Что тебе здесь нужно, Семенов?

— Соли хотел попросить, но видимо не вовремя…

— Что?! — взвился глава местной милиции, но Ланская резко захлопнула дверь, оставив меня снаружи.

Некоторое время до меня доносились звуки разговора на повышенных тонах, но потом они стихли, а еще через пару минут показался Фельдман. В руках у него были мои вещи.

— Держи, — сунул он их мне.

— Благодарствуйте, товарищ начальник.

— Не ёрничай!

— Как скажете.

— Курить будешь? — открыл портсигар милиционер.

— Асмоловские не люблю, — узнал знакомые папиросы. — Мелкобуржуазные они какие-то!

— Слушай, пролетарий. Уехал бы ты отсюда!

— Обязательно. Только чуть поправлюсь. Не поможете с путевкой в Пятигорск?

Глава 10

Встреча нового 1923 года прошла без особых торжеств. Большинство людей еще не успели привыкнуть к этому празднику и ждали Рождества, а ваш покорный слуга попытался приготовить себе что-нибудь эдакое.