Лабух
Шрифт:
Докторскую колбасу еще не производили, так что пришлось ограничиться вареной говядиной. Яйца, соленые огурцы, картошка и морковь на рынке имелись. Майонез или как его сейчас называют «Майонский соус» пока не производят, попрошайничать на кухне отказавшегося от моих услуг ресторана не хотелось, так что пришлось ограничиться сметаной. А вот аналога зеленого горошка так и не нашлось. Но суровые времена требуют трудных решений, а потому в ход пошло то, что есть.
— Что это? — заинтересовалась воспользовавшаяся отсутствием на кухне других соседей Ешевская.
— Чудо кулинарной мысли, Нелли Владимировна! — хмыкнул в ответ, мелко нарезая части будущего шедевра. — Салат «Оливье»!
— Вы уверены? — скептически посмотрела на ингредиенты соседка. — Мне кажется, у вас кое-что отсутствует. Мясо рябчика, раковые шейки, икра…
— Это рабоче-крестьянский вариант! — отозвался я, перемешивая содержимое. После чего попробовал конечный продукт. Что ж, в «Ласточке» определенно готовили лучше, но мне сейчас туда путь заказан, а потому все более чем недурно.
— Будете? — вопросительно посмотрел на Ешевскую.
— Благодарю, — не стала отказываться та и зачерпнула ложкой. — А вкусно!
— Пусть будет скатерть белой
И пусть гостит в семье
Бутылок запотелых красавец оливье
И мы чтоб до рассвета за дружеским столом
Сидели с песней этой, которую поем
Пропел я, вызвав грустную улыбку женщины. [1]
— Красивая песня. Вы сочинили?
Я в ответ лишь развел руками. Ну не рассказывать же соседке о Шуфутинском.
— Хотите коньяку? — неожиданно предложила Нелли Владимировна. — У меня осталось немного Шустовского…
— С удовольствием!
Говоря по совести, коньяк я никогда не любил, предпочитая, как всякий русский и «истинно верующий» водку, но в этот вечер он оказался как нельзя кстати. Быстрее побежала кровь по жилам, улучшилось настроение. Даже захотелось взять в руки гитару. Потом подтянулись соседи. Сначала дети. Потом племянник Кривошеевой, от которого Ешевская едва спасла мой инструмент. Вроде бы, его зовут Мишкой.
Устроившись в дверях, чтобы иметь возможность смыться, парнишка внимательно прислушивался к моей игре и, кажется, старался запоминать аккорды. Дождавшись окончания одной из песен, он набрался храбрости и попросил.
— Дядя Коля, научи меня!
В ответ мне снова захотелось надрать юному наглецу уши, но… в глазах его светилось такое неподдельное восхищение, что я не выдержал и согласился.
— Найдешь гитару, приходи.
— А…
— А если еще хоть раз дотронешься до моей — башку оторву!
Вслед за младшими появились и старшие. Из развлечений в этом времени только кино и цирк, а тут на кухне совершенно бесплатно поет один из самых популярных артистов города. Как такое пропустить?
На столе появилось пару бутылок самогона, а к нему нарезанное сало, соленые огурчики и еще какая-то немудрящая снедь. Я больше не пил, не желая перебивать вкус благородного напитка, но соседи, включая конченую хабалку Капитолину, все равно воспринимались как-то лучше. Да, они плохо воспитаны, иной раз вороваты и обожают сплетни, но при этом способны и на хорошие поступки. Тот же Мишка прошлой зимой бегал по морозу за врачом для захворавшей Ешевской. Если честно, никогда бы не подумал…
В общем, мы неплохо посидели. Выпили, поговорили. Слушали, как пою я, потом все вместе исполняли «про светлые денечки, когда служил на почте ямщиком». Пока мы так драли горло, кто-то начисто сожрал приготовленный мною оливье. В общем, все как говорил классик — просто люди, которых немного испортил квартирный вопрос.
В конце первой недели января я снова встретил Марию Задунайскую. Точнее, она пришла ко мне, вызвав своим появлением настоящий ажиотаж. То, что она певица из «Ласточки» никто из обитателей квартиры, конечно же, не знал, но сам факт прихода к соседу хорошо одетой и привлекательной барышни дал пищу для пересудов.
— Добрый день, — поприветствовал я ее и поспешил завести к себе в комнату. — Чем обязан такой чести?
— Неужели вы совсем не рады меня видеть? — тонко улыбнулась Маша, скептически оглядывая спартанскую обстановку моего пристанища.
— Конечно, рад. Но все же?
— Для вас есть работа.
— Пётр Михайлович понял, что теряет деньги?
— При чем здесь Рокотов? — пожала плечами певица. — Нет. Просто один мой знакомый играет свадьбу и ему нужен тапёр.
— У вашего друга нет граммофона?
— Отчего же. Есть. Но мне почему-то подумалось, что заработать нужно вам. Однако если это предложение не подходит…
— Подходит. Но хотелось бы узнать условия.
— Полтора миллиона за вечер. Плюс вас, конечно же, покормят.
— Шикарные условия. А хотя бы пианино там есть?
— Берите выше. Рояль фирмы «Беккер». Но, боюсь, немного расстроенный. Сможете исправить? Камертон я вам найду.
— Беккер? Даже пытаться не стану! Для такого инструмента нужен мастер!
— Вы правы, — удовлетворенно улыбнулась девушка, и мне почему-то показалось, что я прошел проверку. — Настройщик будет. Еще возьмете с собой гитару. Впрочем, не мне вас учить.
— Это точно. Можно узнать, отчего вы не предложили эту халтуру своему коллективу?
— Как вы сказали? Халтуру… подходящее название. В общем, если не вдаваться в подробности, мой знакомый вполне мог бы снять «Ласточку» на вечер, но не хочет привлекать к себе внимание. Поэтому все будет достаточно скромно. Но вместе с тем, нужно чтобы все было прилично. Поэтому тщательней подбирайте репертуар.
— Ладно, уговорили.
— Не подведите меня, я за вас поручилась!
«Знакомым» Марии оказался один ответственный товарищ. Фамилия его была Зантруд, звали Львом Иосифовичем, а организация, которой он руководил, именовалась «Рабкрин». Рабоче-Крестьянская инспекция. Иными словами, вся хозяйственная жизнь нашего уезда находилась в руках этого невысокого склонного к полноте человека с хитрыми глазами навыкате.