Лабух

Оченков Иван Валерьевич

Следующие два дня вообще никуда из санатория не отлучался. Строго исполнял предписания врачей, проходил положенные процедуры, а минералки выпил столько, что в животе стало булькать. Всё было тихо, стало казаться, будто опасность миновала, но не тут-то было. В один прекрасный вечер в палату зашла санитарка и сказала, что меня просит зайти главврач.

— Возвращайся быстрей, — попросил Костя. — Посидим, выпьем. Я у местных чихиря [4] купил…

— Лады, — отозвался я, накидывая пальто.

Прошагав по мягко поскрипывающему

снежку, почти добрался до административного корпуса и только тогда сообразил, что Семигин должен быть давно дома. Замедлив ход, стал прислушиваться и понял, что за ближайшим углом кто-то сдерживает дыхание.

— Кто там?!

— Свои, — отозвался вышедший мне навстречу Митяй. — Потолковать надо.

— Раз надо, говори!

— Не здесь, Николаша.

— И не сейчас!

— Что так?

— Хватиться меня могут. Потом начнут спрашивать. Оно нам надо?

— Ладно, — неожиданно согласился тот. — Тогда давай завтрева в том же ресторане, где в первый раз свиделись. И не надо таиться, мы про тебя все знаем. Отыщем, если что…

В голосе бандита прозвучала явная угроза. Да и «мы» он не просто так сказал. Пару человек с ним точно были. Сопели с разных сторон.

Когда я вернулся, Костя уже раздобыл два разных стакана и наполнил их молодым вином.

— Что так долго? — нетерпеливо поинтересовался он.

Ничего ему, не ответив, присел на свою кровать и машинально принял в руки поданную посуду.

— Вздрогнули? — предложил бывший чоновец и я выпил, не почувствовав вкуса.

— Что с тобой? — заподозрил неладное сосед. — Лекарь дурного сказал?

— Нет, все нормально.

— Тогда еще по одной?

— Слушай, а водки нету?

— Нет. Но если хочешь можно сбегать. Правда, поздно уже…

— Забей. Это я так, не подумав, — поспешил успокоить шебутного товарища. — Давай я лучше спою.

— Вот это дело! — обрадовался Гайворон, а я тронул струны и начал тихонько напевать:

Ты ждешь, Лизавета,

От друга привета.

Ты не спишь до рассвета,

Все грустишь обо мне.

Одержим победу,

К тебе я приеду

Hа горячем боевом коне. [5]

— Яка гарна писня! — в голосе Кости от волнения стал сильнее слышаться украинский говор. — Дай я тоби поцелую…

— Только без языка! — усмехнулся в ответ.

— Тю, дурной! — обиделся тот и демонстративно отвернулся.

— Константин, — позвал я через минуту.

— Я не слухаю!

— Ну и ладно. Не больно-то и хотелось…

— Врешь!

— У тебя наган есть?

— А как же!

— Это хорошо.

— Случилось чего? — повернулся ко мне сосед.

— Пока нет, — поспешил успокоить товарища. — Просто слухи ходят, что налетчики озоровать стали.

— А ты по шалманам не ходи, все ладно и будет!

— Тоже вариант, — согласился я, и отложил гитару в сторону. — Тогда, отбой!

На самом деле, совет был не плох. Вот только выполнить

его не имелось никакой возможности! Если Митяй знает, где меня искать, и раз уж решился прийти, стало быть, не отстанет. Как ни крути, а придется с ним встретиться. С другой стороны, ничего непоправимого пока не случилось. Послушаем, что он скажет. В крайнем случае, если запахнет жареным, станция недалеко. Заскочу в любой поезд только меня и видели!

— Хорошо, что вы пришли, — обрадованно встретил меня Трояков. — Вас уже несколько раз спрашивали…

— Кто?

— Одна дама, — с таинственным видом сообщил мне нэпман.

— Только одна? Старею…

— Шутник вы, Николай.

Дама, о которой мне сказал хозяин, оказалась не лишенной привлекательности прилично одетой женщиной, сидевшей в одиночестве за столиком в углу и, печально попивая из бокала вино, бросала на вашего покорного слугу томные взгляды. Кажется, я ее уже видел, но раньше она интереса ко мне не проявляла. Несколько местных завсегдатаев с роскошными усами настойчиво пытались оказать ей знаки внимания, а когда поняли, что это не действует, пошли в атаку.

— Зачем такой красивый барышня сидит один? — громко на весь зал осведомился джигит в лохматой папахе.

— Вах, какой красивый! — подтвердил его товарищ в кубанке из каракуля.

— Пошли вон! — четко выговаривая каждое слово, сообщила ухажерам дама.

— Э… ты как с мужчинами разговариваешь?! — начали было возмущаться горцы, но потом резко замолчали и так же быстро ретировались. Такое впечатление, что барышня показала им пулемет.

— А теперь! — громко сказал я, отложив гитару и устраиваясь за роялем, — прозвучит небольшая песня, для нашей очаровательной и храброй гостьи!

Где Вы теперь? Кто Вам целует пальцы?

Куда ушел Ваш китайчонок Ли?..

Вы, кажется, потом любили португальца,

А может быть, с малайцем Вы ушли.

В последний раз я видел Вас так близко.

В пролеты улиц Вас умчал авто.

И снится мне — в притонах Сан-Франциско

Лиловый негр Вам подает манто. [6]

Кажется, таинственной поклоннице понравилось. Во всяком случае, она похлопала и одарила исполнителя улыбкой. А еще через минуту подозвала официанта и что-то прошептала ему на ухо.

— Коля, она тебя за столик зовет, — передал тут же подбежавший ко мне парнишка, после чего, окинув завистливым взглядом, добавил, — бабец — первый сорт!

Ну, пока Митяя не видно, почему бы и нет. Тем более что у меня перерыв. По залу шел, раскланиваясь с посетителями. Большинство из них предлагали выпить, но я отказывался. И вот, наконец, и незнакомка.

При ближайшем рассмотрении дама оказалась немного старше, но все еще красивой. Был в ней такой, знаете ли, шарм.

— Обожаю Вертинского! — с тонкой усмешкой сообщила она мне. — Но, признаться, никогда не слышала такой интерпретации.