Лабух
Шрифт:
— Для такого дела в самый раз! — расплылся в людоедской улыбке главарь.
Местом, где соратники или сообщники опального командарма спрятали «сокровища», оказался трехэтажным особняком, отделанным, как и множество других строений в городе желтым камнем. У парадного входа стоял кутавшийся в шинель милиционер. Над ним висел потрепанный транспарант с выцветшей надписью «Экспроприируй экспроприаторов». Сбоку к основному корпусу притулилось здание поменьше. Одноэтажное, но с полуподвалом в цоколе.
— Стесняюсь спросить, что сейчас располагается в этом здании? — поинтересовался у Митяя.
— Народный суд, — усмехнулся уголовник. — Не столбей, нам не сюда!
— Удобно. Если поймают, далеко не повезут…
— Не каркай!
Зайдя в соседний дом, мы спустились в подвал и оказались в узком коридоре. Большинство выходивших в него дверей были заколочены, и лишь из-под одной в самом конце выбивался свет.
Добравшись до нее, Митяй несколько раз особым образом стукнул костяшками пальцев по доскам, после чего послышался шум шагов, затем металлический лязг, потом протяжный скрип и в образовавшимся проеме возникло небритое встревоженное лицо.
— Почему так долго? — прошипел обладатель физиономии.
— Не бухти, — пренебрежительно отозвался Хворостов, и подвинулся, пропуская меня.
Встретивший нас, оказался человеком, что называется, невзрачным. Среднего роста и такого же телосложения, невыразительное лицо и тусклые глаза. Неровно подстриженные редкие волосы цвета прелой соломы, выбивавшиеся из-под фуражки. Одет, правда, в потрепанную кожанку, что намекало на некую близость к власти. Два других субъекта, находившихся внутри, напротив, выглядели довольно примечательно. Один молодой, субтильный и низкого роста, в приличном хоть и не совсем по фигуре костюме. Брюнет с идеальным пробором на голове и цепким взглядом.
«Марвихер или форточник» [6] — почему-то мелькнуло у меня в голове.
Второй, напротив, оказался высоким и крепким мужиком лет сорока с непомерно длинными руками. Одежда, что называется, простонародная. То есть, под пиджаком косоворотка, на голове картуз, брюки заправлены в сапоги бутылками. Волосы подстрижены в скобку, давно небритая щетина отросла так, что впору называть бородой. Но самое главное глаза. Спокойные и равнодушные. Такой придушит и не поморщится…
«Громила» — так определил я его специализацию. А тот, кто встретил, очевидно, наводчик.
— Салам алейкум, православные! — поприветствовал я будущих подельников, намеренно не став употреблять жаргон.
— И вам не хворать! — расплылся в улыбке мелкий.
— Это ты что ли шнифер? — хмыкнул второй.
— Не похож?
— Тихо! — пресек разговоры Митяй. — Это, Николай. — Представил он меня, потом перешел к остальным.
— Мелкого так и зови, он не обижается. Тот, что повыше — Егор. Кличка — Оглобля. Ну, а встретил нас Мефодий…
— Попрошу без лишних подробностей, — дернулся тот.
— Афанасьевич, — закончил главарь, одарив наводчика недобрым взглядом.
— Полагаю, церемония окончена? Тогда, хотя бы вкратце, где работаем и что надо делать? Я так понимаю, наиболее полная информация у вас?
С этими словами я обернулся к человеку в кожанке и понял, что не ошибся. Судя по всему, уголовники обращались с ним не слишком почтительно, и это ранило его тонкую натуру. Услышав же вежливый вопрос, он приободрился и начал свое повествование.
— До революции, в соседнем здании располагалось отделение «Азово-Донского коммерческого банка», — начал он. — После известных событий…
— Ну что ты воду льешь без толку! — грубо прервал его Егор, толи хорошо знавший всю эту историю, толи считавший подробности несущественными. — Дело говори!
— Любезнейший! — ледяным тоном возразил я. — если вам не интересно, можете выйти прогуляться. А мне нужны все возможные детали!
— Ты что в натуре? — изумился Оглобля.
— Никшни! — буркнул подручному Митяй. — Николай дело говорит!
— Так вот, — продолжил приободрившийся наводчик. — После известных событий банк закрыли, ценности большей частью вывезли, остальное разграбили. Во время войны здание занимали различные штабы и другие учреждения, как белых, так и красных. В конце 1918 тут располагался командующий Северо-Кавказской армией Сорокин.
— Почему не в гостинице?
— Это очень любопытная история, — еще больше оживился Мефодий Афанасьевич. — Дело в том, что все мало-мальски приличные гостиницы оказались заняты. В частности, в Эрмитаже заседал Совет. В «Бристоле» остановился Рубин с другими товарищами…
— Дальше!
— Что? Ах, да, конечно. Так вот, именно туда адъютант Крутоголов принес конфискованные ценности.
— Кем вы тогда служили?
— О чем вы?!
— Какого черта вы отирались при штабе?
— Видите ли…
— Это не должность.
— Я был начальником госпиталя.
— Вы врач?
— Нет. Просто так сложились обстоятельства…
— Послушайте, почему мне приходится вытаскивать из вас информацию клещами? Чем быстрее вы все расскажете, тем раньше мы покончим с этим делом и разойдемся довольные друг другом.
— Меня хотели расстрелять и держали в подвале! — выпалил тот.
— Но не успели.
— Совершенно справедливо. Сорокин вместе со своим штабом покинул Пятигорск, а я еще некоторое время провел в заключении. Потом меня освободили. Но это все не важно. Главное, что я видел, как подручные командарма прятали золото!
— В одном из уцелевших сейфов?
— А как вы догадались?
— Работа такая, — вроде бы благодушно улыбнулся и тут же повысил голос. — А теперь быстро, с чего ты взял, что рыжье все еще там?!
— Там оно! — нервно дёрнулся, расслабившийся было наводчик. — Я точно знаю! И почему вы на меня кричите?!
— Коля, мы проверяли, — вмешался Митяй. — Если бы такие деньжища обнаружили, кто-нибудь бы да узнал. А тут тишина…
— Ладно. Допустим, ты прав. Но клад в соседнем здании, а мы здесь… Погоди-ка, так вот о каком подкопе ты говорил?