Лабух
Шрифт:
— Давайте поговорим, раз такое дело.
— Рад, что мы пришли к общему знаменателю. Да, вы присаживайтесь.
— Может, обойдёмся условным сроком?
— Ха-ха-ха, — буквально залился смехом таинственный гость. — А вы мне положительно нравитесь!
— Весьма польщён! Кстати, как мне вас называть?
— Артур Христианович.
— Очень приятно! Итак, что привлекло ваше высокое внимание, к моей скромной особе?
— Отчего вы решили, что высокое?
— Да, как вам сказать. Мне почему-то
— Ну, а вам-то что? — снова хохотнул посетитель. — Вы — бывший красноармеец и человек, насколько я знаю, честный. Или нет?
— Очень честный. Сколько живу в гостинице, ещё ни разу ничего не украл!
— Это, конечно, странно, — на сей раз, он остался невозмутимым, — но ненаказуемо!
— Что вам от меня нужно?
— Вот это деловой разговор. Вам знаком Юрий Андреевич Болховский?
— Честно говоря, не припоминаю! — облегченно вздохнул я.
Говоря откровенно, ожидал, что компетентные органы заинтересуют мои знакомства с Есениным, Дункан или, на худой конец, Маяковским, но про этого человека действительно ничего не знал.
— Ну, как же, — усмехнулся незваный гость. — Он у вас барышню увёл, а вы…
— Погодите-ка, — щелкнуло у меня в голове. — Это вы, вероятно, про некоего Жоржа?
— Именно!
— В таком случае, прошу прощения. Но, я видел его всего раз и эту мимолётную встречу трудно назвать знакомством.
— Пусть так. Что вы можете сказать о нём?
— Ничего.
— Совсем?
— Практически. Впрочем, если угодно… он — бывший офицер, но вряд ли в высоких чинах. В 1915 был прапорщиком, потом куда-то исчез. Чем занимался во время Гражданской войны, сказать не могу, но сейчас он, скорее всего, мелкий жулик. Альфонс, живущий за счёт состоятельных дамочек.
— Почему вы так решили? Ах, да. Вероятно из-за Марии Георгиевны…
Я в ответ лишь красноречиво промолчал, дескать, думайте что хотите.
— А можно узнать, отчего вы так легко уступили свою женщину классовому врагу?
— Не ваше дело!
— Ну, а всё-таки?
— Она никогда не была моей в том смысле, который вы подразумеваете. Гражданка Куницына — девушка свободная и может располагать собой, как ей вздумается.
— Вы ошиблись, — усмехнулся Артур. — Болховский не мелкий жулик. Он — враг. Если точнее, шпион!
— Да ладно! Вы его видели? Опереточный злодей…
— Лично возможности не имел. Но, за свои слова отвечаю.
— Хотите его арестовать?
— Пока не за что. К тому же, нам гораздо более интересно, с какой целью он прибыл?
— Это понятно. Но зачем вам я?
— Товарищ Целинская, — со значением в голосе ответил чекист, — вас очень рекомендовала. Сказала, вы — человек неординарный, изобретательный, но при этом не лишённый морального стержня. Правда, не очень предусмотрительный, но от вас этого и не требуется.
— Польщён её оценкой, но не понимаю…
— Когда вернули револьвер своему товарищу, забыли его почистить! Но поскольку, стреляли из него во врагов советской власти, претензий к вам лично нет. Поэтому, давайте пропустим все эти словесные игры и сразу перейдём к делу.
— Что вам от меня нужно?
— Да, ничего особенного! Возобновить знакомство с гражданином Болховским, а потом, как бы невзначай, представить ему нашего человека. Как видите, ничего сложного.
— И впрямь…
— Вас что-то смущает?
— Да, не то чтобы. Просто, недавно мы с Машей, то есть, гражданкой Куницыной, окончательно разругались. Так что даже не знаю, чем вам помочь.
— Да, при чём тут мы, Николай Афанасьевич? Вы себе помогите!
— Вот как…
— Именно!
— Ладно. Но мне нужно знать, где они бывают и возможность выступить там.
— Вот видите, стоило немного подумать, и сразу же появились идеи!
— Но, сразу говорю, что успеха я не гарантирую!
— Не надо ничего гарантировать. Просто сделайте.
— Хорошо.
Выступать в этом ресторане вашему покорному слуге ещё не приходилось. В качестве музыкантов там подвязались артисты «Мосэстрады», а этих ребят так просто не подвинешь. Если, конечно, за тебя не попросили из ГПУ. Впрочем, встретили меня без особой враждебности. Скорее, даже с почётом.
— Что будете исполнять, маэстро? — с непередаваемой смесью фамильярности и уважения поинтересовался дирижёр оркестра Михаил Маркович Шумин.
— А вы что-нибудь играете из моего?
— Обижаете! «Бублички», «Гоп со смыком», «Извозчика»… публика вас любит.
— Н-да. Специфический репертуар. Но выбирать не из чего… хотя.
— Есть новиночка? — сделал стойку почуявший прибыль Шумин.
— Вы позволите? — обратился к пианисту — худенькому парню с явно семитской внешностью.
— Конечно, — с готовностью отозвался тот, освобождая место за инструментом.
— Значит так, товарищи. Нот нет, так что я начинаю, а вы подхватываете. Мелодия — типичное танго. Ничего сложного…
Вдыхая розы аромат,
Тенистый вспоминаю сад
И слово нежное «люблю»,
Что вы сказали мне тогда. [2]
Первый раз я играл сам, во второй пианист решительно меня подвинул и подхватил, будто знал эту мелодию всю жизнь. Мне же оставалось только петь, а когда закончили, музыканты отставили инструменты и наградили вашего покорного слугу дружной овацией.
— Прекрасно! Просто прекрасно! — подвел итог Шумин. — Я не пророк, но уверен, что это произведение ждёт большой успех!