Ларец Самозванца
Шрифт:
В это время пан Анджей окончательно пришёл в себя. Встряхнувшись, будто мокрая собака, он уселся и огляделся. Постепенно, но очень медленно, из взгляда его исчезла мутность, но сознание было ещё неверным.
— Где это я? — хриплым голосом спросил пан Анджей, пытаясь сфокусировать взор хотя бы на Яцеке.
— В подполе! — услужливо сообщил Яцек, сдерживая готовый вырваться из груди щенячий визг. — Господин, как ты себя чувствуешь?
— Нормально… только всё болит! — тяжко вздохнув, ответил пан Анджей. — Это кто такие?
— Не знаю! — развёл руками Яцек. — Они тут лежали… Наверное, ты их сбил, когда падал, господин!
Пан Анджей саркастически хмыкнул, но возразить на эти, сказанные подозрительно тихим голосом слова ему было нечего. Смутно, с трудом, он смог вспомнить, что при падении и впрямь во что-то врезался. Вот вспомнить бы ещё — во что! Или в кого…
Усевшись на животе одного из «подбитых» им незнакомцев, пан Анджей хозяйским взглядом окинул подпол… Здесь стояли в основном кувшины с маслом и молоком, было холодно и сыро. Один из деревянных щитов был отодвинут и из-за него чёрным, мрачным зраком смотрел на пана Анджея подземный ход. Оттуда чуть слышно доносилась капель, гадостно пахло… Как если бы целая рота гусар сходила туда по нужде! Пан Анджей с куда большим уважением посмотрел на чужаков, один из которых продолжал служить ему скамьёй, медленно сплющиваясь в части живота. Если они смогли пройти сквозь такую вонь, они — настоящие герои! Тут ему в голову пришло, что раз там так воняет, то и чистоты особой быть не может… Резко вскочив, он лихорадочно отряхнул зад от воображаемой и реальной грязи, содрогнулся…
— А они — живые? — внезапно озаботился Яцек, опасливо вытаскивая из-за пояса разбойника немалых размеров колесцовый пистоль.
Пан Анджей задумчиво и немного озадаченно уставился на тела.
— Должно быть! — протянул он слегка смущённо. — Проверь!
— А что это я? — попытался заартачиться Яцек.
— Проверь!!! — раздражённо рявкнул пан Анджей. — Кто из нас господин: ты, или всё же я?!
Недовольно ворча и стараясь не приближаться слишком близко, Яцек пощупал обоим яремные вены. Выходило так, что оба живы. Он, немедленно отскочив за спину пана Анджея, так об этом и сообщил…
— Хорошо! — протянул пан Анджей, не зная, что делать дальше. — Ладно… Значит, у нас теперь есть два языка! Очень хорошо! Бери того, что слева!
— Зачем это?! — Яцек отпрыгнул так далеко, что упёрся худой спиной в стенку. — Он же очнуться может!
— Бе-ри! — раздельно, сердито и очень недовольно повторил пан Анджей. — Почему я должен тебе десять раз повторять, Яцек?! Тащи его наверх. Если очнётся, оглуши его или убей — неважно! Я понесу второго… Посмотрим, что они запоют, когда мы зададим им некоторые вопросы!
Яцек промямлил что-то невнятно, повторить отказался. Взвалив на плечи тяжёлое тело, он потащил его наверх, ощущая себя самым несчастным из всех людей… бедняжка!
Он, впрочем, был сполна вознаграждён острой завистью в глазах Марека, когда они с паном Анджеем, тяжело дыша, уронили два по-прежнему беспамятных тела под ноги пану Роману…
5
— Ну, так ты собираешься говорить? — резко спросил раздражённый пан Роман. — Смотри, будешь и дальше запираться, тебе не поздоровится!
Разбойник, невысокий, но очень крепкий и широкий в плечах, с диким взглядом карих глаз и клочковатой, словно недавно опалённой бородкой, только фыркнул с предельным презрением, какое только смог выразить.
— Вам лучше сдаться! — сказал второй, худой и щуплый, более разговорчивый, хотя тоже не сказавший ничего существенного. — Ворон не любит, когда ему сопротивляются. Впрочем, вы пока что можете легко отделаться. Мы заберём лишь ваше добро, но не жизни. Ну, баб пожамкаем, само собой…
Он стрельнул было глазами в сторону мрачной Зарины, с пистолем в руке стоявшей неподалеку, но тут же вздыбился и, задохнувшись от острой боли, скрючился на левом боку. Злой, даже разъярённый Марек, стоявший над ним, несмотря на суровую отповедь пана Романа явно не испытывал сожаления по поводу своего поступка. Впрочем, и пан Роман ругал его не слишком серьёзно. Скорее потому, что так было положено.
— Эй! — крикнул второй разбойник, и в голосе его слышна была нешуточная тревога. — За Митьку вам Ворон яйца пооткручивает! Вы понежнее с ним!
Внезапно, ропот казаков утих, и они начали расступаться. Невозмутимый, холодный как лёд, внутрь их круга вошёл мессир Иоганн. В руках он нёс небольшую кожаную сумку с блестящими замочками, чем-то там туго набитую.
— Время не ждёт, мессир Роман! — негромко сказал он.
— Это так, мессир Иоганн! — подтвердил тот мрачно, исподлобья разглядывая лекаря.
— Позвольте, я своим методом их убедить попробую!
— Да, конечно! — прихмурив брови, согласился пан Роман. — Только они должны сохранить способность говорить!
— Они будут говорить! — заверил его мессир Иоганн, и в голосе его была слышна абсолютная уверенность. — За всё остальное, правда, не ручаюсь!
Разбойники заволновались. Их волнение резко возросло, когда невысокий, очень спокойный незнакомец раскрыл свою сумку и стал медленно, со вкусом и, соблюдая одному ему ведомый порядок, раскладывать на чистой холстине ряды блестящих и воронёных, стальных, медных, деревянных, костяных инструментов.
— Эй, ты чего? — испуганно спросил здоровый разбойник, пытаясь вжаться спиной в стену. — Чего это ты?!
— Раз ты не хотеть говорить, я отрезать тебе члены тела! — намеренно коверкая русские слова, ответил мессир Иоганн. — Понемногу отрезать буду, ты не умрёшь быстро! Не бояться: я начинать с твоего друга!
Теперь заволновался второй разбойник, Митька.
— Чего это он, чего?! — тревожно, дрожащим голосом, спрашивал он. — Эй, мужик! Ты гляди… того! Не того!
Угрюмо усмехаясь, мессир Иоганн поднял с холста блестящие щипчики очень зловещего вида и примерил их к такому месту, что даже среди казаков послышались нервные смешки.