Ластики

Роб-Грийе Ален

3

От легкого ранения в руку так скоро не умирают. Бросьте вы! Хозяин кафе пожимает массивными плечами с выражением протеста, смешанного с безразличием: они могут писать что угодно, они сами все это придумывают, чтобы обманывать людей, но он на такое не клюнет.

«Вторник, 27 октября. Вчера вечером, с наступлением темноты, дерзкий грабитель проник в дом Даниэля Дюпона, под номером два, по улице Землемеров. Захваченный врасплох хозяином дома, преступник пустился наутек, при этом несколько раз выстрелив в Даниэля Дюпона из револьвера…»

Запыхавшись, прибежала старуха. Это было незадолго до восьми; в кафе никого не было. Хотя нет, еще

был тот пьянчуга, сидел полусонный в углу; некого было донимать своими загадками, все разошлись ужинать. Старуха спросила, можно ли позвонить. Разумеется, можно; хозяин показал ей телефон, висящий на стене. Она набирала номер, записанный на клочке бумаги, который был зажат в руке, и при этом не переставала говорить: от них позвонить нельзя было, телефон не работает с субботы. «От них» – это из домика на углу улицы, за живой изгородью. Трудно было понять, к кому именно она обращалась. Вероятно, к нему, поскольку пьяницу это происшествие явно не интересовало; но казалось, будто она хотела поведать об этом куда большему числу людей, целой толпе, собравшейся на площади; или же затронуть в нем нечто более глубокое, чем слух. С субботы не работает, и никто пока не пришел чинить.

– Алло! Можно попросить доктора Жюара?

Сейчас она кричала еще громче, чем когда рассказывала о своих бедах.

– Надо, чтобы доктор пришел немедленно. Здесь раненый. Немедленно, слышите? Раненый! Алло! Вы слышите?

Сама она, похоже, слышала не очень-то хорошо. Под конец она дала ему вторую трубку, и ему пришлось пересказывать ей, что ответили в клинике. Глухая, наверно. Когда он говорил, она следила за его губами.

– Месье Даниэль Дюпон, улица Землемеров, дом два. Доктор знает.

Она смотрела вопрошающим взглядом.

– Все в порядке, он идет.

Расплачиваясь за разговор, она продолжала сыпать словами. Она не казалась испуганной, скорее перевозбужденной. Встав из-за стола, месье Дюпон застал у себя в кабинете бандита – бывают же наглые люди, – в кабинете, откуда только что вышел; где даже свет остался включенным! Чего же он хотел? Украсть книги? Хозяин только и успел, что броситься в соседнюю комнату, где лежит его револьвер; пуля всего лишь оцарапала ему руку. Но когда он снова выбежал в коридор, того уже и след простыл. И что самое поразительное, сама она ничего не видела и не слышала! Как он вошел? Бывают же наглые люди. «Дерзкий грабитель проник…» А телефон с субботы не работает. Утром она не поленилась сбегать на почту, сказала, чтобы прислали монтера, но никто, конечно, не пришел. Понятно, воскресенье – выходной, но им следовало бы оставлять дежурного, хотя бы на такие случаи. Впрочем, если бы они аккуратно занимались своим делом, то сразу прислали бы человека. А месье Дюпон в субботу весь вечер ждал важного звонка; и ведь он даже не знал, можно ли к нему дозвониться, а телефон молчал с пятницы…

Проект общей реорганизации почтовой, телеграфной и телефонной службы. Пункт первый: для экстренных случаев у службы не будет выходных. Нет. Единственный пункт: телефонный аппарат месье Дюпона до скончания века будет работать идеально. Или попросту: все всегда будет функционировать нормально. И утро субботы благоразумно останется на своем месте, отделенное от вечера понедельника шестьюдесятью часами, каждый – по шестьдесят минут.

Старуха углубилась бы в прошлое по крайней мере до сентября, если бы не вмешался пьяница, разбуженный ее криками. Вот уже несколько минут он пристально разглядывал ее и, как только наступило затишье, спросил:

– А вы знаете, бабушка, в чем высшее счастье для почтового служащего?

Она повернулась к нему:

– Ну, мой мальчик, хвастать вам нечем.

– Да

не мне, бабушка, не мне! Я вас спрашиваю, знаете ли вы, в чем высшее счастье для почтового служащего?

Он говорил высокопарным тоном, но с некоторым затруднением.

– Что он говорит?

Вместо ответа хозяин похлопал себя по лбу.

– А, понятно. В какое все-таки странное время мы живем. Теперь я не удивляюсь, что у них на почте дела идут так скверно.

Тем временем Жаннетта растопила печку, и зал наполнился дымом. Хозяин открывает дверь на улицу. Холодно. Небо затянуто тучами. Кажется, вот-вот пойдет снег.

Он спускается по ступенькам на тротуар и смотрит в сторону бульвара. Отсюда видны решетчатая ограда и живая изгородь вокруг дома на углу. На берегу канала, у входа на мост, стоит, облокотившись на поручни, какой-то человек. Чего он там забыл? Дожидается, пока проплывет кит? Виден только его плащ желтоватого цвета; как у того типа, который приходил утром. Может, это он и есть, ждет, когда другой вернется?

Что означает эта история с ограблением? У него была еще одна, серьезная рана, а старуха об этом не знала? Или не захотела сказать? Грабитель! Полная чушь. А в сущности, какое ему дело до этого, черт возьми!

Хозяин снова разворачивает газету:

«…Тяжело раненный хозяин дома был немедленно доставлен в клинику по соседству и скончался там, не приходя в сознание. Полиция выясняет личность убийцы, на след которого выйти пока не удалось.

Даниэлю Дюпону, кавалеру ордена "За боевые заслуги" и ордена Почета было пятьдесят два года. Бывший преподаватель в Юридической школе, он также являлся автором многочисленных работ по политической экономии, в которых высказываются своеобразные взгляды по различным вопросам, в частности по организации производства».

Скончался, не приходя в сознание. Да он и не терял сознания. Хозяин опять пожимает плечами. Легкое ранение в руку. Бросьте вы! Так быстро не умирают.

4

Помолчав, Дюпон поворачивается к доктору Жюару и спрашивает:

– А вы что об этом думаете, доктор?

Но у доктора какое-то неопределенное выражение лица; похоже, он ничего об этом не думает.

Дюпон продолжает:

– Как врач вы не возражаете против этой поездки? Это (он показывает на свою забинтованную левую руку), это не помешает мне передвигаться, а машину поведу не я. С другой стороны, у вас не будет никаких неприятностей с полицией: сегодня утром они получат – или уже получили – приказ больше не заниматься моим делом, просто зарегистрировать подписанное вами свидетельство о смерти и отправить мое «тело» столичным экспертам. Вы отдадите им пулю, которую вынули. Считается, что она поразила меня в грудь: придумайте сами, куда именно она попала, чтобы все выглядело более или менее правдоподобно. Пока им больше ничего не требуется, поскольку настоящего расследования быть не должно. У вас есть какие-нибудь замечания?

Маленький доктор жестом показывает, что нет, и вместо него слово берет третий присутствующий. Он сидит, не сняв плаща, на металлическом стуле у постели раненого; такое впечатление, что ему не по себе.

– Вы не находите, что это… немного… как бы сказать… романтично? Не разумнее ли сделать… сказать… в общем, не напускать такой таинственности?

– О нет, напротив, мы вынуждены действовать так из осторожности.

– Публику, общественность не надо вводить в курс дела, это я понимаю. Информация для прессы, сохранение тайны даже внутри клиники – все правильно. Тем не менее я не уверен, что тайна… на самом деле… Пусть эта палата удалена от остальных, но…