Латинская Америка - традиции и современность
Шрифт:
С другой стороны, у мыслителей и деятелей культуры XVII в. проступает отчетливо выраженная тенденция к духовной «автономизации» по отношению к Испании, нашедшая отражение в воспевании родной земли, в утверждении, в противовес европоцентризму, идеи превосходства Нового Света над Старым, в том числе и над «матерью-родиной», как называли Испанию, наконец, в появившихся критических нотках в отношении колониального режима. Именно с этой тенденцией в испанской мысли колоний была связана и линия на реабилитацию индейского наследия.
В XVII в. действовали и люди, продолжавшие традиции гуманизма предшествующего периода. Здесь снова следует назвать те два
Намечается перспектива обогащения содержания этой традиции новыми элементами, связанными с воздействием передовых европейских идей. Хотя гуманистическая линия в испанском наследии развивалась в XVII в. в лоне официальной церковной, в том числе монашеской, культуры, у наиболее выдающихся ее представителей явно проглядывают уже и черты новой эпохи — века Просвещения. По словам Хуаны Инес де ла Крус, «нет ничего более свободного, чем человеческий разум». Сигуэнса-и-Гонгора завещал Мексике, помимо 28 томов ценнейших архивов, свой скелет для естественнонаучных штудий{122}.
Процессы, наметившиеся в XVII в., получили полное развитие уже в следующем столетии. Как отмечалось выше, именно на этом этапе метисация окончательно становится наиболее динамичным фактором этнического развитая. Возникают группу свободного эде-tttcsoro крестьянства — генераторы новых народных традиций, в которых испанское начало сливается с автохтонным: гаучо на Ла-Плате (современные Аргентина и Уругвай), льянеро на территории современных Колумбии и Венесуэлы, ранчеро в Мексике. Метисные и мулатные группы наряду с креольской становятся наиболее динамичным фактором не только этнического, но и социального развития, расшатывавшим колониальный режим.
По-видимому, не случайно районы наиболее интенсивной метисации, явившиеся одновременно районами наибольшего развития зачаточных форм буржуазных отношений (Венесуэла, Новая Гранада, Ла-Плата, Мексика), стали эпицентрами революционного взрыва в период Войны за независимость 1810–1826 гг. И напротив, там, где колониальная система социально-этнической иерархии в наименьшей степени была размыта процессами метисации (в Перу), возникла главная в условиях названной войны цитадель испанской власти на континенте.
В политической области начинается процесс актуализации древней традиции самоуправления — в XVIII в. креолы все активнее проявляют себя в кабильдо, пытаются превратить их в орган защиты своих интересов.
В этом же столетии постепенно приближается к завершению и тот процесс превращения испанской демократической и гуманистической традиции в испаноамериканскую, первые симптомы которого наблюдались еще в XVI в.
Впрочем, не только прогрессивное испанское наследие укореняется на почве Нового Света. В предыдущей главе немало говорилось о симбиозе пиренейской монархии и испанского феодализма с ретроградными элементами автохтонного наследия. Здесь же остается напомнить, что и традициям авторитаризма, иерархии, политического насилия также суждена была, к сожалению, долгая жизнь в Латинской Америке.
Обострение всех противоречий колониального общества в XVIII в. обусловило существенный сдвиг в отношении к Испании. Так, у креолов типичное для предшествующего столетия сочетание испанизма с осознанием своего отличия от «европейских испанцев» уступает место откровенной враждебности, выливавшейся в открытые, в том числе вооруженные, выступления и заговоры. Настроения радикального антииспанизма нарастают и в иных социальных слоях. С особой силой они проявились 6 крупных национально-освободительных движениях конца XVIII — начала XIX в.: в восстании Тупака Амару II (1780–1783) и в восстании комунерос в Новой Гранаде (1781).
Со второй половины XVIII в. в затхлую атмосферу колониального общества врывается, опрокидывая поставленные испанской администрацией барьеры, свежий ветер идей Просвещения. Формируется и своеобразное идейное течение — латиноамериканское Просвещение. К нему принадлежали такие мыслители, как Ф. Хавьер Эухенио де Санта-Крус-и-Эспехо, Ф. Хосе де Кальдас, А. А. На-риньо, X. И. Унануэ, X. П. Вискардо-и-Гусман, П. де Олавиде и др. Становление идеологии латиноамериканского Просвещения происходило в ходе полемики о Новом Свете XVIII в. Наиболее видные мыслители континента единодушно выступили против распространившихся в Европе идей некоей «ущербности» Нового Света и его обитателей, в наиболее грубой форме выраженных прусским аббатом К. де Паувом. В высшей степени симптоматично, что в своей аргументации последний непосредственно опирался на сочинения X. Хинеса де Сепульведы. В ходе полемики произошла актуализация всего идейного наследия XVI–XVIII вв.
Следует отметить, что мыслители Нового Света непосредственно опирались на передовую просветительскую мысль самой Испании. Здесь прежде всего следует назвать имя Фейхоо, с сочинениями которого, собственно, и проникли первоначально в Америку идеи европейского Просвещения.
Конечным итогом 300-летнего развития передовой общественной мысли на протяжении колониального периода стало формирование новой гуманистической традиции, нашедшей выражение в идеологии, которую можно условно назвать «американизмом». В основе этой идеологии лежали идеи суверенитета и равенства народов. Она стала результатом синтеза испаноамериканской прогрессивной традиции, ведущей начало от Лас Касаса и его сторонников, и течений передовой мысли Западной Европы, прежде всего учения Руссо. Формирование «американизма» являлось не чем иным, как подготовкой идеологических условий Войны за независимость.
В плане отношения к Испании утверждение принципа равенства между метрополией и ее колониями объективно намечало перспективу их отделения. Нужно отметить, однако, что необходимость разрыва со страной, которую жители Нового Света считали «матерью-родиной», осознавалась в ходе трудного, полного духовных коллизий процесса. В силу того что колониальный гнет осуществлялся испанцами, а колониальный режим был испанским режимом, революционная позиция в конце XVIII — начале XIX в. неизбежно приобретала антииспанский характер. Чтобы занять такую позицию, необходимо было порвать с Испанией, в том числе и духовно, с тем чтобы разрезать пуповину, соединявшую формировавшиеся в испанских колониях новые социально-этнические общности с «матерью-родиной». Но сделать это было очень сложно именно в силу той глубокой близости между Испанией и Испанской Америкой, которая продолжала сохраняться, несмотря на все процессы этнической и духовной автономизации Нового Света.