Латинская Америка - традиции и современность
Шрифт:
Об этой проблеме писал, в частности, еще в 20-е годы А. Карпентьер. Возражая против предложения превратить Мадрид «в интеллектуальный меридиан Испаноамерики», он заметил: «Сегодня Америка все более и более отдаляется от Европы, спокойно собираясь со своими творческими силами. Причем Испания — это наиболее опасная Европа, ибо ее влияние по языковым причинам является наиболее порабощающим… Мы братья испанцев и всегда будем ими… Но именно в силу того, что наши взаимоотношения с людьми Пиренейского полуострова так дружественны, кажется неуместным этот излишек в проявлении чувств»{147}. С момента написания этих строк латиноамериканские национальные культуры вполне самоутвердились и ведут диалог с другими культурами, в том числе и испанской, «на равных». Однако, по-видимому, не все проблемы здесь решены.
Так или иначе, в настоящее время в прямой связи
Важнейший вклад в исследование проблемы роли испанского наследия вносили и вносят латиноамериканские коммунисты. Основы марксистского подхода к этому вопросу были заложены еще в 20–30-е годы X. К. Мариатеги, А. Понсе, X. А. Мельей. В 60–80-е годы их взгляды получили дальнейшее развитие в работах современного поколения исследователей-марксистов. Здесь можно выделить два крупных имени — Р. Фернандес Ретамар на Кубе и Э. П. Агости в Аргентине.
Коммунисты решительно отвергают реакционный ис-панизм. При этом особо подчеркивается, что представители данного течения трактуют проблему воздействия Испании на процесс становления латиноамериканских государств крайне односторонне, отождествляя «испанскую традицию» лишь с реакционными сторонами исторического наследия этой страны, с Испанией Филиппа II, инквизиции, Примо де Ривера и Франко. Напротив, демократические силы региона опирались и опираются на прогрессивные испанские традиции, на Испанию «комунерос», Лас Касаса, Риэго и Ибаррури{148}.
Продолжая традицию прогрессивных деятелей прошлого, латиноамериканские марксисты отвергали и отвергают не только «розовую легенду» о роли Испании в Новом Свете, распространяемую реакционными испанистами, но и «черную легенду», сторонники которой трактовали все испанское однозначно отрицательно: как воплощение реакции, обскурантизма и т. д.{149}
В последние десятилетия «черная легенда» используется буржуазными, в первую очередь североамериканскими, теоретиками, рассматривающими «испанское наследие» во всех областях жизни как главный тормоз на пути развития стран Латинской Америки. В результате такой операции полностью снимается ответственность развитых капиталистических стран, прежде всего США, за последствия империалистической эксплуатации региона.
В интерпретации некоторых латиноамериканских публицистов резко отрицательная оценка «испанско-католического» наследия, отождествляемого с традициями авторитаризма, политического насилия, религиозной нетерпимости, иррационализма, непосредственно связывается с критикой с либеральных позиций современных левых, прежде всего социалистических, сил. Идейно-политическая линия этих сил, включая марксистов, трактуется как прямое продолжение названных ретроградных «испанско-католических» традиций{150}.
Коммунисты, представители других революционных течений решительно отвергают такую постановку вопроса. Выступая за преодоление еще сохраняющегося балласта реакционного наследия испанского колониального господства, марксисты вместе с тем неоднократно указывали на большое значение испанской культуры в формировании исторического облика стран Латинской Америки, стремились и стремятся сберечь все ценное в наследии этой культуры.
Один из главных недостатков различного рода буржуазных, в том числе западных, теорий, авторы которых рассматривают проблему «иберийского наследия» в Латинской Америке, — трактовка испанской (и испаноамериканской) традиции как чего-то застывшего, не подверженного изменению. Классическим примером здесь может служить интерпретация иберийской политической традиции только и исключительно как традиции авторитаризма, корпоративизма, милитаризма, отсутствия демократических правовых гарантий, полного преобладания государства над «гражданским обществом» в политической системе и т. д. Между тем названная традиция — это сложная развивающаяся система, на протяжении своего развития вбиравшая в себя достижения других народов. Так, если в начале XIX в. традиция политической демократии (в ее зрелом виде) еще не была ибероамериканской политической традицией, то на протяжении XIX–XX вв. она (несмотря на все возможные оговорки относительно слабости институтов представительной демократии в регионе) стала таковой. Другой яркий пример, касающийся уже темы восприимчивости испаноамериканской духовной традиции к прогрессивным новациям, — марксизм, учение, первоначально возникшее на почве индустриального Запада, но интернациональное по основной своей сути, к настоящему времени превратился в неразрывную составную часть национальных культур как Испании, так и стран Латинской Америки. Идеология научного социализма — это теперь и часть испаноамериканской духовной традиции.
Прогрессивная перспектива развития этой традиции — в обогащении опытом других народов, восприятии и творческой переработке достижений мировой культуры.
Глава 4
ЛАТИНСКАЯ АМЕРИКА И ЗАПАД
Новообразования западного происхождения
и латиноамериканская традиция
(социально-политический и
культурно-этнический аспекты)
Вопрос о значении испанского начала в формировании исторического облика Латинской Америки есть часть более общего вопроса о роли европейской цивилизации в ее становлении и развитии. Выходцы из многих стран Европы, как Западной, так и Восточной, приняли участие в формировании латиноамериканских наций. Рассмотреть роль всех европейских стран, причастных к созиданию традиций латиноамериканских народов, не представляется возможным. Поэтому мы сосредоточимся на ключевом вопросе — проблеме воздействия западноевропейской цивилизации на становление латиноамериканской исторической макрообщности.
Результатом распространения этой цивилизации на другие материки, в первую очередь на Северную Америку, стало возникновение «уникальной межконтинентальной историко-культурной общности — Запада (в современном понимании этого слова)…»{151} Основными ее составляющими были такие страны, как Англия, Франция, Германия, Италия в Европе и США в Новом Свете. С момента возникновения в 1776 г. США для жителей Латинской Америки Запад выступает в двух ипостасях — европейской и североамериканской. Цивилизация Запада в обеих своих основных разновидностях оказала многостороннее и мощное воздействие на становление латиноамериканских социально-этнических общностей. Поэтому проблема «Латинская Америка и Запад» неотделима от всего круга вопросов, связанных с национальной самоидентификацией народов региона.
Проблема осмысления специфики западной цивилизации, как правило, ставилась европейской мыслью в рамках темы «Запад и Восток» путем их сопоставления и противопоставления. Поэтому проблематика традиций в Латинской Америке, особенно в плане мировоззренческом, оказалась связана с указанной темой.
Восприятие европейской цивилизации формировавшимися социально-этническими общностями Нового Света оказалось теснейшим образом связано с процессом перехода к капитализму во всемирном масштабе. С наступлением новой, буржуазной эпохи произошли и важнейшие сдвиги в системе культуры. (Напомним, что в данном случае термин «культура» понимается максимально широко — как специфически человеческий способ деятельности, т. е. включает в себя не только духовную культуру.) Прежде всего надо отметить резкое качественное изменение соотношения между традицией и инновацией в пользу последней. Такое изменение было обусловлено потребностями развития общества, руководящий класс которого, буржуазия, «не может существовать, не вызывая переворотов в орудиях производства, не революционизируя, следовательно, производственных отношений, а стало быть, и всей совокупности общественных отношений»{152}. Капиталистический базис, одним из стимулов формирования которого стали социокультурные факторы, обусловленные рядом характерных особенностей европейской цивилизации (специфика роли личности, связанное с этим значение «гражданского общества» и индивидуальной, в том числе экономической, инициативы, и др.){153}, требовал, в свою очередь, соответствующего «обеспечения» на всех «уровнях» общественной жизни. Речь шла прежде всего о создании благоприятного для буржуазного развития духовного климата, который бы соответствовал ритму капиталистической эпохи. Такой климат мог сформироваться только в результате выдвижения на первый план инновационной стороны культуры, и подобный сдвиг произошел, хотя социокультурная сфера имела собственную логику развития, а связь ее со сферой социально-экономической осуществлялась через ряд многочисленных опосредующих звеньев.