Латинская Америка. От конкистадоров до независимости
Шрифт:
Тем не менее революционные идеи Европы конца XVIII в., и прежде всего идеи французской революции, проникали в колониальную Бразилию. В последнем десятилетии XVIII в. их распространение было особенно заметным в городах северо-востока, что отчасти объяснялось близостью Французской Гвианы. Колониальная администрация как огня боялась возможности проникновения в Бразилию подданных Французской республики, захода в бразильские порты французских кораблей. Так, королевский указ в 1792 г. рекомендует тщательно наблюдать за французским кораблем «Ле Дилижан», направленным на поиски пропавшей экспедиции известного мореплавателя Лаперуза. «Это предлог, — говорилось в королевском указе, — чтобы распространять в иностранных владениях тот дух мятежа, который господствует в этой стране (во Франции. — В. С.)»{264}. Командир корабля «Ле Дилижан» был обвинен колониальными властями во ввозе «крамольной» литературы. Несколькими годами позднее командир одного французского фрегата и несколько французских купцов, высадившиеся на остров Сан-Томе (неподалеку от Рио-де-Жанейро), были задержаны местными властями и препровождены в Баию. Их пребывание здесь некоторые исследователи связывают с распространением в этой части страны идей французского Просвещения и французской революции. Так, обнаружилось, что в стенах кармелитского монастыря переводились французские книги, в том числе «Новая Элоиза» Руссо. К тому же времени относится случай, когда в Салвадоре один священник был лишен сана и изгнан за то, что проповедовал освобождение рабов.
Все описанные выше проявления освободительных и революционных настроений носили отчетливо элитарный характер; как участники заговора «инконфиденсии» в Минас-Жерайсе (их было всего 34 человека), так и члены масонских лож северо-востока, исповедовавшие передовые идеи, относились, как правило, к избранным слоям бразильского колониального общества, к интеллектуальной элите.
Однако в 1790-х годах революционные идеи распространяются и в более широких, демократических кругах.
Об этом свидетельствуют события, происшедшие в 1792 г. в Сан-Салвадор-ди-Баие и известные под названием «заговора портных». Главные организаторы его, руководившие распространением «возмутительных бумаг» — расклеивавшихся по стенам листовок, призывавших к восстанию «во имя Республики, Свободы, Равенства», в которых содержались требования свободы торговли, увеличения жалованья военным и даже смертной казни священникам, «проповедующим против Революции», — остались неизвестными властям. Удалось арестовать лишь около 50 второстепенных участников, большинство которых относилось к средним слоям населения, в частности ремесленников и портных (отчего и пошло название — «заговор портных»). Шестеро арестованных были приговорены к смертной казни, для четверых приговоры были приведены в исполнение.
В том же Салвадоре в 1798 г. была сожжена виселица; виновные в этом символическом акте протеста против колониального гнета так и не были найдены{265}.
Немалую роль в пропаганде бразильского патриотизма и распространении передовых идей сыграл издававшийся в Лондоне с 1808 г. журнал «Коррею бразильенси», основанный Иполиту Жозе да Коста Перейрой (1774–1823), которого считают родоначальником бразильской журналистики. Журнал был ежемесячным, вышло в свет всего 175 номеров, в каждом из которых были разделы политики, науки и литературы, торговли и промышленности.
Особый же интерес представляли разделы «Смесь», «Размышления» и «Переписка», в которых поднимались самые острые и актуальные вопросы современной жизни в Бразилии. На страницах «Коррею бразильенси» велась оживленная кампания за обновление хозяйственной и социальной жизни в Бразилии, предлагались такие радикальные меры, как отмена рабства, повышение ответственности правительственных чиновников, создание представительных демократических органов, коренная реформа системы образования, включая необходимое основание национального университета. Бразильский историк Н. Вернек Содре называет «Коррею бразильенси» первым подлинно национальным изданием, «материалы которого были тесно связаны с внутренними проблемами, на решение которых ему удавалось оказывать влияние»{266}.
Независимость, о которой мечтали «инконфиденты», была завоевана народом Бразилии путем, весьма отличным от тех, по которым шли в борьбе за независимость в начале XIX в. другие народы Латинской Америки. В 1808 г. в Рио-де-Жанейро перебирается королевский двор и все португальское правительство, спасаясь от подходивших к Лиссабону войск наполеоновского маршала Жюно.
Внезапно превратившись в центр монархии, Бразилия стала местом, куда притягивались все активные элементы португальской колониальной империи; неузнаваемо оживилась политическая, экономическая и культурная жизнь, что, в сущности, отвечало давно назревшим потребностям страны. В 1808 г. основывается морская академия, а в 1810 — военная. Начинает работать Королевская типография, открывается Ботанический сад, основывается Академия изящных искусств, прибывают группы ученых и художников из Франции и Австрии. В Баии возникает вторая типография. В 1811 г. в Бразилии выходят уже две газеты — официозная «Газета» в Рио-де-Жанейро и «Идади д’Ору» в Баии. В 1813 г. математик Араужу Гимарайс начинает издавать в Рио журнал «Патриота», публиковавший научные статьи, литературные и исторические материалы и сыгравший известную роль в развитии национальной культуры. В том же 1813 г. в столице в новом прекрасном здании, выстроенном в подражание зданию театра «Сан-Карлуш» в Лиссабоне, открывается театр «Сан-Жуан»{267}.
Однако эти культурные учреждения остаются пока что учреждениями португальскими, лишенными национального бразильского характера, лишь игрою истории заброшенными сюда, через океан. Окончательному отделению Бразилии от метрополии в 1822 г. предшествовала еще напряженная идейная, политическая и вооруженная борьба. И лишь тогда перед народом Бразилии открылись широкие перспективы, которые впоследствии привели к высоким достижениям в развитии подлинно бразильской национальной культуры.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
В канун XIX столетия на огромных просторах американских колониальных владений Испании и Португалии остро ощущалось приближение эпохи войны за независимость, эпохи антиколониальной буржуазной революции. Подготовившие ее переломные десятилетия прошли под знаком «века» латиноамериканского Просвещения. Независимые государства на американском континенте образовывались под воздействием таких глобальных событий мировой истории, как Великая французская революция 1789–1794 гг. и война английских колоний за независимость 1776–1783 гг. Наиболее радикально настроенные представители формировавшейся креольской буржуазии органично впитывали лучшие достижения передовой общественной и научной мысли Европы. Однако они не были слепыми подражателями. Мировоззрение латиноамериканских просветителей имело свою неповторимую окраску, оно возникало из плодотворного синтеза не только европейских, испанских, но и самобытных, индейских культур и традиций. Его питали неуклонно развивавшиеся ростки капиталистического уклада, разрушавшие отсталую социально-экономическую структуру колоний.
Процесс расового и культурного смешений народов Америки, Африки и Европы, развернувшийся в колониальных владениях Испании и Португалии, дал знать о себе уже в середине XVII в., а к концу XVIII в. принял бурный и повсеместный характер. В различных частях континента складываются локальные варианты метисных национально-этнических общностей, со своим социально-экономическим укладом, своеобразным культурным и психологическим обликом: будущие колумбийцы, мексиканцы, аргентинцы… К концу XVIII в. крепнущее национальное самосознание проявилось, в частности, в том, что уроженцы американских колоний уже осознавали себя как «американцы», как «сыны или отцы Отечества», «соотечественники» в противовес испанцам, чужеземцам и угнетателям, которых в колониях презрительно называли чапетонами (выскочками) и «полуостровитянами» (выходцами с Пиренейского полуострова, т. е. из Испании).
Просвещение не только сообщило новый импульс подъему промышленности и сельского хозяйства, науки и образования. Активно и плодотворно изучая богатства американской земли и ее недр, многообразие ее флоры, фауны и климата деятели Просвещения дали новое восприятие окружающего их мира. Произошла как бы переоценка ценностей. В этой новой шкале ценностей значение придавалось не господствовавшему испанскому влиянию, а огромному вкладу десятков поколений «американцев» в дело создания материальных и духовных традиции колониального общества: будь то строительство городов, крепостей и храмов, складывание местных школ живописи и скульптуры, развитие народного творчества. При этом была отдана дань и великим достижениям древних индейских цивилизаций, которые уже рассматривались как неотъемлемая часть принципиально новой, отличной от испанской, собственно американской культуры народов, населявших колонии.
Подъем антиколониального, освободительного движения, затронувший самые широкие слои населения Испанской Америки, не обошел стороной и наиболее образованную часть креольских кругов. Эта часть общества с пристальным вниманием следила за происходившими в Европе XVIII в., в том числе и в Испании, важными переменами. Особенный интерес возбуждали новые идеи, направленные против гегемонии церкви и засилья схоластических догм, теории экономистов, искавших новые пути развития промышленности и торговли. Это стремление к новому в интеллектуальной жизни Латинской Америки имело под собой вполне материальную основу. Колониальный режим, с его многочисленными запретами и ограничениями, тормозил исподволь начинавшееся развитие новых социально-экономических отношений.