Латышские народные сказки

Народные Сказки

Утром, чуть свет, старики уже в поле, а девицы нигде не видать. Экое диво! И полдень подошел, а ее нигде не видно — надо пойти в избу заглянуть. Заходит в избу: передник, что вчера на ней был, на полу валяется, а сама храпит за печкой, аж стены трясутся. Подхватил сын передник и ходу домой. Спрятал передник в клети и дожидается воскресенья. Настал воскресный день — приехали сваты с невестой. В один угол заглянули, в другой — всюду хорошо на диво; заходят в клеть, увидели укладку с отцовыми заветами — спрашивают, что в ней?

— Этого показать вам не могу — тут мои драгоценности!

Сваты упрашивают его: пусть, мол, дозволит

взглянуть.

— Ну ладно, уж так и быть!

Открывают укладку — что в ней такое?

— А мой передник как тут очутился?

— Да, девица, храню я в этой укладке заветы моего отца: пока другие спят, укладка копит для меня отцовы заветы. В ней три завета — этот огрызок хлеба, шкура и твой передник. Первый из них учит: не ходи часто в гости, не то перестанут тебя уважать; второй учит: не меняй лошадей на базаре, не то останешься при своих двоих; третий, твой передник, учит: не бери жену издалека, не то попадется дурная.

Так девица и уехала, пристыженная.

Отцовское добро

одного очень богатого хозяина было три сына и две дочери. Когда он состарился и силы стали покидать его, он передал свое хозяйство старшему сыну. Пожил у него отец, да потом старшему сыну надоело с ним возиться. Советует он ему идти пожить у братьев — они, дескать, давно его дожидаются. Отец послушался и ушел к среднему. Подержал тот у себя отца, да уже через пару месяцев стал выпроваживать к младшему сыну. Поселился старик у младшего, с месяц пожил, и этот давай упрекать, отчего отец не живет у своего любимца, старшего сына, которому отказал все свое добро и дом. Отправился теперь старик к дочерям. Пожил у них недель восемь, надо и оттуда убираться.

Была у старика привычка по воскресеньям ходить в церковь. Однако теперь пришлось ему от нее отказаться, потому что не было хорошей одежды. Старая уже совсем поизносилась. И все же в одно воскресенье собрался он с духом и пошел, как был, в старенькой, которую каждый день носил. В церкви встретил его старый приятель. Он спрашивает:

— Ты чего, сосед, такой оборванный? Ведь был ты богатым человеком, исправным хозяином?

Тут старик все и рассказал, как было. Слишком рано отдал сыну дом, добро поделил, а теперь самому приходится ходить, как нищему, с сумой от двери к двери.

Чужими стали милые дети, жестокими. Скорее собаку накормят, чем старику-отцу дадут кусок…

— Ладно. Только впредь, гляди, будь поумней, и дела твои поправятся. Послушайся моего совета: пойдем ко мне, есть у меня старый сундук, я тебе его отдам. Только сделай к нему столько ключей, сколько у тебя детей, а когда придешь к ним, то постарайся, чтобы они у тебя в руках ключик заметили. Если спросят, что это за ключ, правду не говори, а скажи, что это ключ от добра твоего припрятанного. Когда будешь умирать, тогда, дескать, ты его им отдашь…

Ладно. Надо попробовать. Приходит отец к старшему сыну, достает блестящий ключик и вертит в руках. Сын заметил и спрашивает, что за

ключ у отца.

— A-а, это ключ от моего добра. Вот умру, тогда оно вам достанется. Ключик хоть сейчас могу тебе отдать, а когда стану помирать, тогда и скажу, где мое добро хранится.

Узнав об этом, сын сразу подобрел к отцу, стал обходительным, каким и должно быть сыну со своим отцом. Когда в воскресенье отцу захотелось пойти в церковь, старший сын дал ему свое новое платье и отвез, словно барина. Заметили это два других сына и дочери. Думают: «А отец-то, видать, вовсе не нищий, неспроста старший брат дал ему свою лучшую одежу и возит, как барина».

Подскочили они все к отцу, здороваются с ним, каждый к себе приглашает пожить… Пошел отец к другим сыновьям, им тоже рассказал про свое припрятанное добро.

Теперь старику недостает разве что птичьего молока. Сыновья делают все, что только его душе угодно, и просить ни о чем не надо. Живет у них как у христа за пазухой. Как-то раз встречают его дочери и говорят:

— Загордился отец, к нам даже и зайти не желает…

Младший сын велел сшить для отца новое платье, а средний — сапоги новые отцу справил, теперь старик с головы до ног во всем новом и ест досыта.

Так прошло много лет, и вот старик занемог. Привели пастора. Отдал старик пастору все ключи, чтобы тот передал их детям после его смерти. Когда отец умер, дети устроили ему богатые похороны. Потом пастор отдал детям ключи. Каждый радуется про себя. Позвали судейских, писаря, волостного старосту, и сами явились, каждый со своим ключом, а пристав и урядник с шашками наголо подле сундука встали, чтобы все было разделено по-честному. Открыли сундук и видят, что он совсем пуст. Лежит в нем только старый посох и бумажка, на которой написано: «Отлупить надо старого палкой, чтобы загодя не раздавал детям своего добра».

Каравай

ыл у одного отца сынок, который в шесть-семь лет нипочем не желал сам ходить: лодырь такой, не приведи господь. Прямо смех берет, да что поделаешь. Сделал отец коляску, посадил в нее сына и стал таскать за собой, нищенствуя.

Раз в одном доме некий благодетель положил на стол каравай и говорит:

— Ты, отец, не смей брать каравай. А ты, сынок, если можешь, возьми, а коли не можешь и не хочешь, сиди голодом!

Сынок в тот день был очень голоден. Долго ерзал он в своей коляске, пока не спустил на пол сперва одну ногу, за ней вскоре и другую.

«Вот, слава богу, хоть из коляски вылез», — прошептал отец чуть слышно.

— Ну, отдохни, отдохни, сынок, после первого шага, а то как бы брюхо не надорвал! — смеются остальные. Малость погодя сынок уже и у стола.

Однако какая-то невидимая сила утаскивает каравай все дальше и дальше, сынок все за ним да за ним, пока оба за дверью не очутились. На дворе сынок думал каравай бегом нагнать, но озорной каравай так умучил мальца, что у того спина взопрела. А потом каравай и вовсе пропал, словно в воду канул.