Лавровый венок для смертника
Шрифт:
– Выскажи вы все это начальнику любой другой тюрьмы, охранники долго и старательно массажировали бы вам ребра, почки и все прочие органы, а затем позволили двое-трое суток отдохнуть в карцере, – невозмутимо парировал Согред. – Но перед вами – единственный из этой начальственной братии, который не желает доводить встречу до подобного исхода. Что же касается отказа в помиловании, то вы должны были подготовить себя к этому. Увы, титулованного, окуренного славой смертника помиловать порой куда труднее, нежели безвестного убийцу, к которому общественное мнение и пресса безразличны.
– Когда меня казнят? – спросил обреченный, каждое слово произнося по слогам; так ему легче было справиться с волнением.
– В один из ближайших дней. Точной даты вам лучше не знать.
– В ближайшую пятницу?
– Не исключено.
Шеффилд нервно подергал плечами, словно намерен был освободиться от наручников. Согред мельком взглянул на пистолет, затем на дверь, за которой стоял Коллин. Охранника Согред отослал, но Коллина попросил остаться. От смертника можно ожидать чего угодно, поэтому лучше подстраховаться с помощью хоть какого-то свидетеля.
– Уже… в эту? – едва слышно уточнил Шеффилд, и огромный багровый лоб его покрылся липкой бледностью, голос стал сиплым и срывающимся.
– Опытным адвокатам иногда удается растянуть ожидание казни на несколько месяцев. Бывает, что приговоренного не казнят по каким-то иным причинам, и пытка ожидания длится столь долго и мучительно, что смертники начинают молить о казни с большим упорством, чем до этого – о помиловании.
Шеффилд молчал, глядя на начальника тюрьмы с полубезумной ненавистью. Вряд ли в эти минуты он пытался уловить смысл и логику своей беседы с Согредом. Тюремщику даже показалось, что писатель-убийца находится в состоянии, близком к прострации.
«Лучше спроси, как бы чувствовал себя в подобной ситуации ты сам, – подумалось Рою. – Он-то еще держится. Тебя бы на это не хватило».
– Вы в состоянии взять себя в руки, мистер Шеффилд?
– В состоянии, – безропотно подтвердил смертник.
– Прежде, чем мы продолжим разговор, внимательно прочтите этот небольшой сценарий.
– Какой еще сценарий?! – окрысился Шеффилд.
– Очень похожий на те, по которым вы создавали свои романы. Да не тушуйтесь! Теперь-то вам уже бояться нечего. Коллин!
– Да, сэр, – появился в двери заместитель начальника тюрьмы.
– Снимите с осужденного наручники.
– Но, сэр…
– Он дал слово чести, что не воспользуется нашей благосклонностью. К тому же мы с вами вооружены.
– Это верно, Коллин. Можете не опасаться, – взволнованно подтвердил Шеффилд, потянувшись взглядом к исписанным таким знакомым ему почерком Эллин Грей листам.
Пока он читал, Согред внимательно следил за выражением его прыщеватого, усеянного шрамами от старых фурункулов лица – с широким мясистым носом, тонкими шершавыми губами и узким, заостренным, словно бы созданным для эспаньолки, подбородком. Аристократизм его одежды никак не гармонировал с плебейским строением некрасивого, почти отталкивающего лица.
«Как только Эллин могла влюбиться в этого урода? – спросил он себя. – Но тотчас же ответил: – забываешь о магии писательского имени».
– Может быть, объясните, что сие означает? – наконец, оторвался Том от сценария.
– Сюжет вашего будущего рассказа. Который будет представлен на конкурс, вначале на лучший детективный рассказ Фриленда, а затем – и континента.
– Под вашим именем, – оскалил крепкие, но уже покрытые желтизной неухоженности зубы Шеффилд.
– Естественно. А вы бы желали под своим? Так ведь жюри не решится дать премию убийце.
– Хорошенькая история, – коротко, зло рассмеялся Том, забыв на время о предстоящей казни. – Это следует понимать так, что, воспользовавшись моим талантом, вы хотите войти в литературу?
– Не будем сейчас о таланте. Философы так и не пришли к единому мнению по поводу определения этого термина. Воспользуемся выражением: «добротно, профессионально написанного рассказа».
– Зато суть моего вопроса предельно ясна и остается той же.
– Единственное, что я вам обещаю, – рассказ будет основательно переделан. В нем ничего не останется от стиля и манеры Тома Шеффилда. Я позаимствую лишь фабулу. Баснописцы, насколько мне известно, только тем и занимаются, что великодушно сдирают друг у друга фабулы басен и побасенок. И ничего.
– Хотите, чтобы я швырнул вам все это в лицо?! – побагровел Шеффилд. – Вы этого добиваетесь?
Согред остался невозмутимым. Налив себе пепси, другой стакан, предназначенный для собеседника, он оставил сухим. Заметив это, Шеффилд жадно взглотнул запекшийся комок слюны.
– На вашем месте я бы поинтересовался, что взамен, – смаковал напиток начальник тюрьмы.
– И что же… взамен? – спросил Шеффилд таким тоном, словно увидел перед собой нищего, который решил одарить своим, тоже нищенским, подаянием.
– Свобода, Шеффилд. Жизнь, свобода… Это ваш гонорар, ваша премия, ваш лавровый венок лучшего детективиста континента, пусть даже и не названного по имени. Что вас не устраивает в моих условиях, Шеффилд?
Смертник смотрел на него с широко раскрытыми глазами и ртом.
– Брось, Согред. Тебе нужен только мой рассказ. Ты и пальцем не пошевелишь, чтобы вытащить меня отсюда. Да это и невозможно.
– Вы забываете о своем адвокате, Эллин Грей. Она не даст мне воспользоваться плодами вашего труда, пока не выполню условий соглашения. Вот адресованное вам письмо. – На листике, который он извлек из ящика стола, было всего несколько фраз: «Согласись, Том. У тебя нет выбора. Остальное беру на себя. Эллин».
Ей-то вы все еще верите? – спросил Согред, не давая Шеффилду опомниться.
– Не больше, чем вам.
– Не может быть. Это исключено.
– Может. С некоторых пор.
– В таком случае, отправляйтесь в камеру смертников и ждите казни. Все. Коллин, в наручники этого заключенного!
– Постой, Рой, постой! – занервничал Шеффилд, увидев на пороге заместителя начальника тюрьмы. – Мы ведь еще не договорили. Не нашли общего языка.
– Поскольку я не прокурор.
– Я действительно отнесся к твоему предложению скептически. – Он оглянулся на Коллина, не решаясь продолжать разговор при нем.